НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ АНОСОВ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ:
АМУРСКАЯ  ЗОЛОТОПОИСКОВАЯ  ПАРТИЯ (1857-1860 ГГ.).
 
Заблоцкий Е.М. 
 


1. По Амуру до Николаевского поста.

     18 мая 1857 года из Шилкинского завода «на особо выстроенной барже при двух малых лодках» отправилась Амурская золотопоисковая партия. Партию возглавил 22-летний поручик Корпуса горных инженеров, чиновник особых поручений Николай Павлович Аносов[1]. Под его командованием находились штейгер Тетерин, один промывальщик и десять горнорабочих, служителей Нерчинских заводов. Решение о начале поисков золотых россыпей по Амуру было принято генерал-губернатором Восточной Сибири Н.Н.Муравьевым, получившим полномочия на пограничные переговоры с китайскими властями. До завершения этих
переговоров действия поисковой партии могли распространяться лишь на местность, прилегающую к устью Амура. Соответственно, партии было предписано проследовать в этот район, не задерживаясь и ограничившись в верхнем и среднем течении Амура обследованием нескольких небольших левых притоков[2].
     Сведения о золотоносности региона к началу работ Амурской партии исчерпывались данными Забайкальской экспедиции и экспедиции Невельского. Материалы секретной Забайкальской экспедиции военного ведомства (1849-1851 гг.) были известны Аносову, вероятно, в общих чертах, поскольку опубликованы не были. Он пишет о «золотых пылинках» по Амазару и «мельчайших золотинках» в русле Купури[3]. Упоминает он и о единственной золотине, обнаруженной штейгером Блинниковым (экспедиция Невельского) в шлихе по р. Искай, впадающей в залив Счастья.
Общее благоприятное впечатление в отношении перспектив золотоносности Верхнего Приамурья, основанное на сходстве с Нерчинской горной областью, сложилось у Аносова еще при плавании по Амуру с военной экспедицией Муравьева в 1854 году[4]. На этот раз оно подтвердилось пробными промывками, – одна золотина была вымыта на устье речки выше Ольдоя и несколько – на устье Буринды. От устья Зеи до Хингана Амурская партия не встретила «ничего благонадежного для открытия золотых россыпей». В ущелье Хингана партия находилась всего несколько дней (с 4 по 9 июня). В поле развития порфиров промывка 60 пудов песка показала наличие свинцового и молибденового блеска. При промывке песков (40 пудов) из шурфа среди сменивших порфиры гнейсов, сланцев и грейзенов знаков золота обнаружено не было. Исследованию относительно крупной речки в этом районе помешало появление подымавшихся вверх по Амуру 25 манчжурских лодок.
     С 13 по 30 июня партия Аносова предприняла попытку обследовать долину Биджана. Партия доходила до стрелки Биджана верст за 150 от Амура, но в шурфах везде был белый песок и редко – обломки гранита. С устья Биджана, не теряя более времени, Аносов направился в назначенный район работ, – верст за 100 выше озера Кизи и до устья Амура. 7 июля партия прибыла на к устью Горина. В пяти верстах выше устья речки Меданджи задали шурф, промыли более 50 пудов песку, знаков золота не нашли. С 17 по 28 июля обследовали берега озера Кизи, затем шурфовали речку, сходящуюся вершиной с Искаем, и прибыли в Николаевский пост 3 августа. В этом районе партия Аносова оставалась до начала сентября. Были заданы шурфы по рекам Мео и Искаю. Все промывки оказались безрезультатными. Развитые повсеместно в районе вулканические породы не оставляли, по мнению Аносова, надежды на обнаружение золота.
     В отличие от 1854 года, когда флотилия Муравьева прошла от Шилкинского завода до Мариинского поста у озера Кизи менее чем за месяц, на этот раз Аносов имел возможность составить более определенное представление о геологии прибрежий Амура. Наблюдения свои он вел, прежде всего, с позиции оценки золотоносности развитых здесь горных пород, придерживаясь представлений своего времени. В середине 19 века уже стало общепринятым связывать распространение россыпей с коренными проявлениями золота. Предполагалось, что золотое оруденение приурочено, в основном, к зоне соприкосновения глубинных, плутонических пород и сланцев[5]. Аносов, из опыта поисков золотоносных россыпей в Забайкалье, сделал вывод о приуроченности россыпей к горным узлам, образованным гранито-сиенитами[6]. В рассуждениях о поисках золота в Приморской области он также указывает на сходство золотоносных районов Калифорнии и Сибири. Общим для них, по его мнению, является приуроченность к горному поднятию, ось которого состоит из гранитов и сиенитов, а склоны и отроги – из разных метаморфических сланцев[7]. Определенное мнение сложилось у специалистов и о перспективности на золото различных пород, – области развития осадочных и вулканических пород, в отличие от сложенных гранитами и вмещающими их сланцами, рассматривались как бесперспективные. Указывалось также на положение россыпей в незначительном удалении от коренных источников. Знания и опыт подсказывали Аносову, что «правильно осажденные пласты» могут быть лишь в россыпях, расположенных по речкам с небольшим падением, с относительно пологим уклоном долины и в достаточном удалении от оси горного поднятия. Поиски золота вдали от гор, в долинах больших рек считались бесполезными.
Исходя из этого и можно оценивать решение Аносова перенести поиски из долины Амура в Удской край, ближе к горам, сложенным, как тогда было уже известно, кристаллическими породами[8].

 

 


2. Морской переход. Работы в Удском крае.

     Приближалась зима и надо было принимать решение. Куда идти ?.. Для поисков на левобережье Амура следовало уходить от реки на значительные расстояния к отрогам Хингана и Становика. На такие работы требовалось разрешение, а почта в Иркутск из Николаевского поста в то время еще ходила через Якутск и очень нерегулярно[9]. Наиболее удобным по условиям работ представлялся Удской край, где можно было приобрести оленей и добраться до окрестных гор всего за шесть дней. Путь от Николаевского поста до Удского острога (на собаках) занимал 30 дней, но грузы в Удской острог доставлялись также морем, на устье Уды. Как раз возникла необходимость отправить провиант для жителей Удска и местное начальство снарядило для этой цели тендер «Камчадал». Казенной поисковой партии было оказано содействие и 4 сентября 1857 Аносов с командой и годовым запасом продовольствия отплыл из Николаевского поста на этом небольшом парусном судне. 
     «Камчадал» выбирался в открытое море почти десять дней, лавируя между многочисленными мелями и банками устья и лимана Амура и утопив незаменимую «кошку». Пришлось плыть за ней в Аян и оттуда возвращаться к устью Уды. 21 сентября, уже в Удской губе, судно попало в шторм. Через полтора дня шторм сменился штилем и зыбью, а при подходе к устью Уды – встречным ветром, дующим из долины. С большим трудом, благодаря приливному течению, понемногу подвигаясь, «Камчадал» все-таки вошел в устье реки и «поместился в одной из глубоких ям, окруженных банками». Только 6 октября Аносов смог отправиться в Удск. Лодка благополучно преодолела расстояние в 90 верст при содействии местных тунгусов. Шли на шестах и 8 октября были в Удске.
     Снаряжение партии в маршрут к верховьям Маи (Половинной) заняло больше месяца. Для перевозки груза, за недостатком вьючных
оленей, пришлось воспользоваться собаками, запряженными в нарты. Только 13 ноября партия смогла начать работы. Поднимались вверх по Мае, обследовали притоки, местами отходя на значительное расстояние от реки. Поднимались по Мае и выше устья Чайдаха, где был устроен временный склад. Горный характер Маи, большая глубина залегания пласта не позволили партии провести глубокую шурфовку. Все же знаки (крупицы) золота, обнаруженные в речных наносах притоков Маи давали надежду на золотоносность и противоположных склонов Удских гор, – западных, обращенных к верховьям Зеи[10]. Именно там, в русле Купури, левого притока Зеи, при проведении работ Забайкальской экспедицией в 1851 году были отмыты мельчайшие золотинки.
     3 февраля 1858 на устье Чайдаха прибыли олени, закупленные в Удске, и партия смогла двинуться вверх по Чайдаху к перевалу в Нучу (Лучу) – левый приток Купури[11]. В эту зиму глубина снега достигала аршина (около 70 см) и больше. Дорогу каравану прокладывал тунгус на лыжах, ведя в поводу рослого оленя. Крутой подъем на перевал преодолели благополучно и по пологому спуску вышли в долину Нучи и далее
до Купури. Продвигаясь вниз по Купури с шурфовкой, партия всюду находила признаки золотоносности, – промывка давала мелкие золотины и золотую пыль. Данные Забайкальской экспедиции подтверждались. Для более детальных поисков Аносов выбрал речки, впадающие в Купури слева в ее нижнем течении. Здесь водораздельный хребет заканчивался и падение речек было относительно пологим, а долины были свободны от глыбовых свалов. Знаки золота оказались во всех трех речках, обследованных партией, – на Улягире, Кинлянжаке и Буреякане. Начались поиски собственно россыпей. Успех ожидал партию в долине Кинлянжака – к 1 мая 1858 года там была найдена россыпь, занимающая отдельные площади в расширяющихся частях долины. Из-за постоянного притока воды в шурфы детальная разведка была проведена лишь по одной линии. В этом пересечении среднее содержание золота в россыпи составило 1 золотник на 100 пудов песку при толщине пласта полтора аршина (более метра). В наиболее богатых шурфах оно доходило до полутора золотников. Толщина наносов, перекрывающих золотоносный пласт, составила четыре аршина (около трех метров). О перспективах Кинлянжакской россыпи Аносов пишет: «Ровное пластинчатое золото и правильность пласта заставляют предполагать, что в расширенных частях долины покоятся более богатые пласты золотоносных песков». Отмечая, что доставка провизии и инструмента на Кинлянжак возможна лишь от устья Уды, за 400 верст, Аносов указывает на возможность отработки россыпи только при содержании (на значительном расстоянии) 3 золотника на 100 пудов песку[12].
     Разведочные работы продолжались все лето, но были прерваны. По этому поводу Аносов пишет без уточнений: «неблагоприятное стечение обстоятельств заставило нас вернуться в Удск»[13]. Только осенью партия снова прибыла на Кинлянжак для окончательного исследования россыпи, но убедилась в невозможности продолжения работ из-за постоянного притока воды в шурфы: начинались морозы и вода выжималась из болот, расположенных как раз на золотоносных участках. На одном из таких участков, у самого его края, пробитый с большим трудом шурф показал на глубине двух саженей наличие золотоносного пласта толщиной в сажень (более двух метров), но со слабым содержанием золота. Пришлось возвращаться. В Удске стали собираться в дорогу – оставаться там до навигации было невозможно из-за недостатка провизии.

3. Возвращение на Амур. Еще один год работ.

     Аносов обдумывал варианты выхода на Амур, справедливо считая поставленную Муравьевым задачу выполненной. Партия добилась успеха, на который Аносов, по его собственному признанию, не рассчитывал, – выявила перспективную площадь, открыла россыпь с достаточно высоким содержанием золота. Относительно скромные результаты предшественников, горных отрядов Забайкальской экспедиции (см. примечание [10] ), все же, имели значение для действий партии Аносова. Отрицательные результаты этой экспедиции на левобережье Уды в сочетании с данными Аносова по Мае-Половинной подвигли его без промедления перейти в бассейн Купури, золотоносность которого все же намечалась по данным Аргунова (см. примечание [3]). Успех работ определялся и опытом, интуицией Аносова, и составом его команды[14]. Благодаря неожиданно представившейся возможности, партии удалось попасть в Удской край и верховья Зеи, существенно расширив район исследований. Речь уже шла об огромной территории.
     И обстоятельства подталкивали к продолжению этого супер-регионального обзора. Аносов пишет: «Нам предстояло идти или в Николаевский пост, или горами прямо на запад в Нерчинские заводы, но получив известие о выпавших глубоких снегах в приморской полосе, оставалось только идти вторым путем...»[15]. До Аносова из Удского острога в Нерчинские заводы в 1851 году возвращался отряд Карликова, топографа Забайкальской экспедиции[16]. Его путь проходил вверх по Уде и Шевли с перевалом в Селиткан и далее на запад через Инканскую часовню (см. Маршруты в Амурском крае Н.П.Аносова). Через Инканскую часовню в конце 1844 года проехал и А.Ф.Миддендорф, возвращаясь из своей Сибирской экспедиции. Аносов выбрал кратчайший путь, – по южным отрогам Станового хребта. Сложность и рискованность этого предприятия состояла, прежде всего, в отсутствии надежного проводника. Удские тунгусы знали местность только до верховьев Зеи и с ороченами, кочевавшими западнее, не общались. Единственный, кого удалось найти в Удске, был якут Семен. Он был когда-то в Горбице, но все забыл и быть проводником согласился лишь при условии не нести ответственности, если партия отклонится от относительного безопасного пути через оленьи кормовища. Если бы это случилось, то олени погибли бы, а вслед за ними и люди. Спасти в этом случае мог лишь выход на юг, на Зею и сплыв по ней на плотах после вскрытия ото льда. Оставшихся оленей при этом можно было бы пустить на мясо. И все же партия отправилась в путь.

     Аносов пишет: «10 января 1859 года, напутствованные благословением священника Удского края, отца Николая, мы вышли на пятидесяти шести оленях и пошли вверх по Мае. Были сильные морозы. Солнце ярко горело на безоблачном небе; все мы были одеты по-тунгусски, в кожаных штанах, в коротеньких дохах и в меховых шапках и ошейниках. Костюм этот очень легок и удобен... Мы шли без полдневки; утром, когда над горами поднималось солнце, ловили оленей; потом, закусивши, живо обовьючивали оленей, снимали урасу (коническую кожаную юрту) и ехали до солнечного заката часов до четырех и пяти. Выбрав хорошее кормовище, мы останавливались, развьючивали по порядку оленей и потом занимались хозяйством: ставили урасу, рубили строевой лес на дрова, разгребали снег для огнища и устилали хвойными ветками место для ночлега. Окончивши эти занятия усаживались вокруг огня, начинали снимать для просушки заледеневшие ошейники, шапки и т.п., и расстегнувшись нараспашку мои люди, поджавши ноги по-тунгусски, как дома, весело разговаривали в ожидании чая; также и я в своей урасе садился против огня, записывал маршрут, пил чай и проч. Вскоре я привык к кочевой жизни и не находил особенной трудности в этом путешествии». Шли по знакомой дороге – вверх по Мае с перевалом в Купури. 1 февраля уже были на устье Купури. Отправленные вперед якут Семен с штейгером Тетериным и одним рабочим на разведку дороги заблудились, отклонились на север и их удалось нагнать лишь через три дня. После этого Аносов взял дело в свои руки и давал направление хода по компасу – на запад, вдоль предгорий Становика. Встречавшиеся на пути тунгусские тропы, несмотря на просьбы Семена идти по ним, он оставлял без внимания. 11 марта партия встретила первые признаки цивилизации – связку оленей и двух тунгусок, которые и привели к табору. От тунгусов Аносов узнал и местонахождение партии (на левобережье Гилюя) и последние новости об устройстве в Албазине казачьей станицы. Отдохнув один день, угостив голодных тунгусов и взяв проводника, двинулись на юг и к концу марта были на Амуре, в Албазинской станице.
     Так закончился этот рискованный переход. По заключению Аносова, «очень много местностей на этом пути оказывались весьма благонадежными» для поисков золота[17]. Он отметил преимущественное развитие «гранитной формации» и ее смену сланцами и песчаниками прибрежий Амура при движении на юг от Гилюя вблизи рек Ур (Уркан) и Керак. 1 апреля 1859 года экспедиция была завершена, штейгер и рабочие отправились в Нерчинский завод, Аносов уехал в Иркутск. Но надеждам на заслуженный отдых не суждено было осуществиться. В Нижнеудинске Аносов получил от Муравьева распоряжение возвращаться в Благовещенск на соединение с партией горного инженера Баснина и продолжить поиски золотоносных россыпей в ближайших к Амуру местностях. Летом 1858 года, на застав Аносова в Николаевском посту, Баснин провел исследования от Благовещенска вверх по Зее и обнаружил признаки золотоносности в приустьевой части Селемджи. Именно в этот район и отправился Аносов с партией Баснина, отправив еще один отряд во главе с надежным штейгером Тетериным на исследование перспективного по его мнению района левобережья Амура выше Албазина. Ход этих работ Амурской партии летом и осенью 1859 года описан в статье Аносова в Горном журнале (см. примечание 8). Пройдя достаточно далеко вверх по Дугде[18] и убедившись, что потенциально золотоносные местности расположены намного дальше к северу, партия Аносова осенью вернулась в Благовещенск, где ее ждали хорошие вести от Тетерина. Его отряд обнаружил надежные признаки золотоносности на правобережье Ольдоя. Получив разрешение от Муравьева, приехавшего в Благовещенск с низовьев Амура, Аносов поспешил на Ольдой, организовал там поиски и к 1 мая 1860 открыл россыпи на правобережье Ольдоя у горы Солкокон – по речке Модолан и ее притоку Ульдегиту. Эти россыпи, расположенные всего в двух днях хода от Амура, уже представляли несомненный практический интерес. Собственно этим открытием завершилась первая золотопоисковая экспедиция на Дальний Восток. Николай Павлович Аносов заложил фундамент для дальнейших поисков, возобновившихся в Приамурье в начале 1866 года после специального правительственного разрешения.
     В отчете, опубликованном в Горном журнале в 1861 году, подводя итоги работ, Аносов пишет: «В эти три с половиной года Амурская поисковая партия, действуя в безлюдной горной стране, не разбирая времен года, конечно перенесла много лишений и чрезмерных трудов; но счастливое окончание путешествия заставило позабыть все прошедшее... все удавалось как нельзя лучше. Но под конец трехлетнего путешествия и счастье, казалось, начало ослабевать: начались повальные болезни на оленей, лошади, не привыкшие к тайге, в особенности зимой, начали падать. Я и команда изнурились душевно и телесно; мы жаждали отдыха и стремились скорее покинуть эти дикие, хотя живописные пустыни. Под конец действия партии случилась одна и последняя неудача. Потонула коллекция, состоявшая из 300 экземпляров, собранных на всем протяжении Амурского края. Лодка, перевозившая ее с берега на пароход, ударилась от неосторожности рулевого в колесо парохода и перевернулась; – спаслись одни бывшие на ней люди». Как пишет Аносов, потеря коллекции «невозвратима для науки, потому что едва ли кто-нибудь решится в скором времени пройти по северной полосе Амурского края».


4. О «золотом кладе» Аносова.

     После открытия Аносовым и его партиями в 1866, 1871 и 1874 годах богатейших золотоносных объектов в Приамурье, «золотая лихорадка» достигла апогея. Этот ажиотаж подогревался уверенностью в существовании так называемого «золотого клада» Аносова. Вот как об этом рассказывает Д.В.Иванов, служивший на Дальнем Востоке с 1894 года[19]: «Все бросились искать потерянного «золотого клада» (так был назван открытый и затем забытый покойным горным инженером Аносовым небольшой, но крайне богатый ключ по одному из правых притоков Верхней Зеи). По следам Аносова, в поисках за золотом, бросились все...». В примечании Д.В.Иванов об этом ключе пишет: «Здесь в 1858 году Аносовым были открыты богатейшие залежи золота. К сожалению, на возвратном пути, благодаря крушению лодки, он потерял план местности с своими заметками, так что, несмотря на все поиски, не мог снова найти это место».
     Возможно, существует и другой источник этой информации, мне не известный. Так Г.И.Неронский, авторитетный специалист по золоту Приамурья, в публикации 1975 года пишет, добавляя более точное указание: «Золотой клад» – так был назван Н.П.Аносовым ключ в верховьях Зеи у горы Чечугур, где он открыл богатейшую россыпь. Но при возвращении лодка перевернулась, все документы утонули, и он не смог найти это место»[20 .

     И в наше время к этой проблеме возвращаются. Спустя сто сорок лет развернулись золотопоисковые работы на Кинлянжаке (Кинляндяке), где старатели, наконец, обнаружили россыпь. Интернет поместил информацию и о находке здесь условного знака, якобы сделанного Аносовым, – вырезанного из жести креста, прибитого кованными гвоздями к лиственнице[21] . В этой публикации о местонахождении «Золотого клада» говорится еще более определенно: «Известно, что во второй половине XIX века экспедиция Аносова, обнаружившая в бассейне Кинляндяка россыпь с богатым содержанием, потерпела неудачу: одна из лодок перевернулась, утонули полевые образцы и маршрутная карта. Сам Аносов в удаленный от магистралей район не вернулся, и названный им Золотым Кладом ключик, приток Кинляндяка, долго и безуспешно пытались найти разного рода искатели».
     Спустя три года, в 2006 в «Амурской правде» появляется заметка, излагающая «Чичегурскую версию»[22]: «Первые сведения о Чичегуре были получены в 1858 году, когда в этих краях работал отряд горного инженера Н.Аносова, первооткрывателя зейского золота. Близ горы, как свидетельствуют рассказы, им была найдена «короткая, но богатая золотом россыпь». Но координаты ее не уточнялись. Как известно, лодка Аносова, когда он по Зее возвращался из маршрута, перевернулась, имущество и документация утонули. А после не стало и его самого. Первооткрыватель умер, унеся с собой золотую тайну». 
     Короче, история со временем обросла подробностями, достаточно противоречивыми и никак не стыкующимися с фактической стороной работ Амурской партии, о которых рассказано в этом очерке. Весьма сомнительно, чтобы возвращаясь в Иркутск в начале апреля 1859 года с отчетом о результатах работ, об открытии Кинлянжакской россыпи, Н.П.Аносов не имел при себе документации. И по Зее он не мог плыть.

Сюжет с перевернувшейся лодкой, вероятно, восходит к 1860 году – к погрузке ящиков с коллекцией на пароход. Сомнительно, чтобы в этой лодке находился сам Аносов или его документация. Во всяком случае, подробности и даты, опубликованные им в «Иркутских губернских ведомостях» в 1860 году, не могут не быть основаны на его дневнике. А речка Кинлянжак и россыпь на ее левобережье вполне определенно показаны им на карте, прилагаемой к отчету, опубликованному в Горном журнале в 1861 году

(рис.1).

Карта весьма приблизительная, особенно в изображении верховьев Зеи, – пространство между устьями Купури и Тока показано на ней очень небольшим и без многих промежуточных притоков Зеи. И линия маршрута проходит через устье Тока, хотя партия Аносова прошла от устья Купури на запад намного севернее. Не располагая более детальной картой, Аносов показал Кинлянджак небольшой речкой с линиями россыпей на ее левом берегу. Надпись названия, вероятно из-за слишком малого размера речки, располагается не вдоль водотока, а почти горизонтально.Вероятно, и рисовка речки и надпись – позднейшая вставка к имеющейся топооснове. Нестандартное расположение надписи, по-видимому, и вызвало ошибку на более поздних картах, упорно помещающих наименование Кинлянжак на реке Луче. На Геологической карте Амурского края, составленной Л.Ф.Бацевичем в 1894 году с использованием такой топоосновы, Кинлянжаком названа Луча, а россыпь золота помещена на правом берегу реки.

 

(рис. 2).

(рис. 3.)  

Таков был уровень знакомства с материалами. На современных картах можно видеть все водотоки, упоминаемые Аносовым в описании экспедиции, и восстановить его маршрут на отрезке до устья Купури вполне достоверно. 
     Кроме неясностей с географической привязкой, существовала и другая причина «потери» Кинлянжакской россыпи для дальнейших поисков и разработки. Закон запрещал поиски золота частными лицами на площадях, открытых от казны. Только в июле 1873 было объявлено о разрешении с 1 января 1874 разведок и заявок на общих основаниях на этих площадях[23]. На карте маршрутов Аносова и его партий, изданной в 1876 году, один из маршрутов партий последующих лет доходит до устья Купури – временного склада поисковой партии, но не переходит на левобережье этой реки, где показан маршрут Аносова в 1858. Вместе с тем, на той же карте показана сеть поисковых маршрутов, на правобережье верхней Зеи, доходящая на севере до маршрута Аносова 1859 года. Показан и временный склад, на который, вероятно, опирались эти работы, – выше устья Тока, в районе Чичегура. От этого склада проходит и маршрут на устье Купури, к этому складу ведут переходные маршруты с запада, от Джалиндинских россыпей, и с юго-запада – от Албазина.

      Существенно, что один из немногочисленных рисунков Н.П.Аносова в упомянутом отчете в Горном журнале, изображает «Отдельно стоящий голец на марях при устьях р. Ток, впадающей в Зею»

 

(рис. 4).

 

 Может быть, это и есть Чичегур? Привязка на упомянутых картах маршрута Аносова, как и описание похода не дают ответа на этот вопрос. Но сейчас это место достаточно посещаемое.
     В отчете Н.П.Аносова отсутствуют какие-либо указания на шурфовки во время возвращения из Удска на Амур. Сомневаюсь, чтобы горный офицер мог об этом умолчать. Немногословное описание собственно Кинлянжакской россыпи, конечно, оставляет место для предположений о каких-то особенно богатых находках. И это могло давать пищу воображению золотоискателей, вопреки достаточно определенным высказываниям Николая Павловича Аносова о перспективах ее отработки. С другой стороны, примечателен интерес к этому району его брата, Павла Павловича Аносова, который без сомнения мог обсуждать с ним вопрос о посылке туда поисковых партий. И трудно представить, чтобы спустя 15-20 лет такие партии не смогли бы обнаружить следы горных работ партии Аносова. Возможно, в архивных материалах, касающихся деятельности Средне-Амурской золотопромышленной компании, владевшей россыпями по Мынам, открытыми П.П.Аносовым, можно найти информацию о поисковых партиях, направлявшихся в верховья Зеи. Сравнительно ранняя кончина П.П.Аносова (1888) и Н.П.Аносова (1890) и отсутствие информации могли только подогреть слухи о каких-то уникальных находках на верхней Зее. Возможно все же существуют материалы, проливающие свет на загадку «золотого клада Аносова»...

 

 Примечания:

     [1] . Н.П.Аносов, сын знаменитого металлурга П.П.Аносова, родился в Златоусте 12 ноября 1834 года. По окончании Института Корпуса горных инженеров 12 июня 1853 года Аносов был произведен в поручики и 18 июня назначен на службу в Нерчинские заводы. По прибытии в Иркутск он был оставлен генерал-губернатором Муравьевым в его личном распоряжении и с мая по октябрь 1854 года состоял в Амурской военной экспедиции (первый Муравьевский сплав по Амуру). С января 1855 Аносов исправлял должность чиновника особых поручений в Горном отделении Главного управления Восточной Сибири (утвержден в должности 13 января 1856), занимался разведкой и поисками золотоносных россыпей на территории Нерчинского округа. В октябре 1856 он доложил об открытии и разведке трех россыпей, из которых Бальджийская, по заключению Аносова, «может стать в разряд капитальных россыпей Нерчинского округа». В январе 1857 Аносов получил распоряжение начать подготовку к поискам золотых россыпей по Амуру. Производство в штабс-капитаны состоялось 17 апреля 1857, но известие об этом, естественно, было получено позже. Н.П.Аносов умер в Петербурге 17 сентября 1890, был похоронен на кладбище при Новодевичьем монастыре (могилу обнаружить не удалось). Некролог в Горном журнале и статья в Русском биографическом словаре, составленные горным инженером Н.Н.Покровским, содержат неточности, ошибочно указан и год рождения Аносова (Заблоцкий Е.М. Первооткрыватель амурского золота. - Дальний Восток, 1980, № 6, с.104-107; перепечатано: Заблоцкий Е.М. Николай Павлович Аносов. - В кн.: Приамурье мое – 1983. Благовещенск, 1983, с.328-338).
     [2] . Краткие сведения о работах Амурской партии в 1857 и 1858 годах содержатся в публикациях: Аносов Н.П. Отчет о действии поисковой партии в Амурской области. - Горный журнал, 1861, ч. 2, кн. 4, с. 1-31); Аносов Н.П. Известия о действиях горно-поисковой партии в Приморской области Восточной Сибири в 1857 и 1858 гг. - Записки Сиб. отд. Русского геогр. об-ва, 1863, кн. 6, отд. 2, с. 40. Более подробное описание этого этапа работ приведено в большой газетной публикации: Аносов Н.П. Отчет о действии Амурской поисковой партии в Приморской области за 1857 г. и 1858 г. - Иркутские губернские ведомости, 1860, №№ 7,8,12,14,16,17.

  [3]. Отчет Н.Г.Меглицкого, где содержались также сведения о золотоносности р. Безымянной, левого притока Купури (по работам Аргунова, чертежника экспедиции), был «остановлен печатанием» в Горном журнале в 1853 году, поскольку в нем содержались сведения о работах экспедиции на левобережье Амура, на китайской территории. В своих публикациях Аносов не упоминает об этом единственном шурфе Аргунова, вскрывшем золотоносный пласт. Спустя годы, в 1871 году, когда слава открытий золота в Приамурье стала общеизвестной, Алексей Андреевич Аргунов обратился с письмом к И.А.Лопатину. В этом письме, опубликованном в Известиях Сибирского отдела Географического общества, он напоминает о минеральных открытиях Забайкальской экспедиции и замечает с понятной обидой, что в статье об исследованиях в Амурском крае «...не встретил тех открытий, которые близки моему сердцу; они как-то забыты, как будто бы вовсе не были открыты...». В действительности, с преждевременной кончиной Н.Г.Меглицкого геологические материалы экспедиции оказались никем не востребованы и были обнаружены (в т.ч. один листок шурфовочного журнала Аргунова), обработаны и опубликованы М.П.Мельниковым лишь в 1893 и 1895 гг. (Мельников М.П. Описание Якутской экспедиции (1851 года) покойного горного инженера Н.Г.Меглицкого. - Горный журнал, 1893, т. 3, кн. 7,8; 1895, т. 3, кн. 8). Краткие сведения о геологических результатах опубликовал в 1864 году Л.Э.Шварц, астроном экспедиции, в описании источников для составления Карты речных областей Амура (Шварц Л. Подробный отчет о результатах исследований Математического отдела Сибирской экспедиции Императорского Русского географического общества. - СПб, 1864). В этой публикации о шурфе Аргунова ничего не сказано.
     [4]. Аносов Н.П. Краткий геогностический очерк прибрежий Амура. - Зап. Сиб. отд. Русского геогр. об-ва, 1856, кн. 1, отд. 1, с. 109-128. Очерк, пояснительные карты и рисунки были направлены Н.Н.Муравьевым Управляющему морским министерством Великому князю Константину Николаевичу. В соответствующем рапорте Муравьева на имя Управляющего, от 13 ноября 1854 года, сформулированы задачи Аносова: «... цель прикомандирования г. Аносова к Амурской экспедиции состояла в приобретении сведений о геогностическом состоянии Амурского края на предмет будущих исследований его металлоносности» (Российский государственный исторический архив: фонд 44, опись 3, дело 135).

     [5]. Э.К.Гофман, известный геолог, служивший по горному ведомству с 1842 года, опубликовал статью «О золотых промыслах Восточной Сибири» (Горный журнал, 1844), в которой описывал вкрапленность золота в измененных сланцах вблизи плутонических пород, содержащих кварцевые золотоносные жилы. Н.Г.Меглицкий, в 1853 году, в отчете о работах Забайкальской экспедиции, обосновывая направление поисков рудных месторождений в Приамурье, констатировал: «Все почти месторождения полезных ископаемых в Сибири занимают полосу соприкосновения кристаллически-массивных пород со сланцами».
     [6]. Аносов выделял в Забайкалье четыре узла золотоносности: Карийский и Шахтаминский (открыты А.И.Павлуцким), в вершинах р. Или и по р. Кие (открыты Аносовым) - см. Аносов Н.П. Характер золотоносности Нерчинского округа. - Зап. Сибирского отд. Русского географ. об-ва, 1856, кн. 2, с. 145-150.
     [7]. Аносов Н.П. Отчет о действии Амурской поисковой партии...» - см. примечание 2.
 
     [8]. Иван Васильевич Баснин, выпускник Института Корпуса горных инженеров (1857 г.), был командирован в 1858 году на помощь Аносову, но уже не застал его в Николаевском посту. Возвратившись в Благовещенск, он предпринял поиски золотых россыпей вверх по Зее до устья Селемджи и на Хингане (зимой 1858-1859 гг.). Эти поиски были безуспешными, в т.ч. и в летом 1859 года, после того как Аносов возглавил работы, по понятным причинам, – из-за слишком большой удаленности от гор (Зейский маршрут) и незначительности мелких водотоков левого борта Амурской долины (Хинган) - см. Аносов Н.П. Отчет о действии поисковой партии в амурской области. - Горный журнал, 1861, кн. 4.
     [9]. Николаевский пост был заложен Невельским 6 августа 1850 года, летом 1853 – Мариинский пост; летом 1856 с третьим Амурским сплавом были основаны казачьи посты на Амуре, а затем открыто первое зимнее почтовое сообщение по Амуру.

     [10]. Летом 1851 года поисками золотоносных россыпей на левобережье Уды занимались участники Забайкальской экспедиции Генерального штаба. Поисковый отряд штейгера Ивана Дудина пробил 4 шурфа на Чиририне (Чаллярине), признаков золота не обнаружил. Отряд штейгера Киприяна Пестрикова заложил четыре шурфа на левых притоках Маи; шурфы до плотика (коренного основания россыпи) не дошли, золота не обнаружено. Один шурф был пробит на Елгее – также без признаков золота. При осмотре Чогара, Немерикана и Галама мест пригодных для шурфовки найдено не было. Признаки золотоносности были обнаружены лишь на Купури – канцелярским служителем Аргуновым (см. примечание 3). Они, конечно, давали повод для дальнейших исследований. Но к моменту возвращения отряда Аргунова в Удской острог, глубокой осенью 1851 года, горные инженеры экспедиции – Кованько, отвечавший за поисковые работы, и Меглицкий – уже отбыли в Иркутск. Да и силы экспедиции были совершенно не рассчитаны на основательные горные работы. Она вела поиски только в летние месяцы, практически безуспешно сражаясь с притоком воды в шурфы. В качестве рабочих использовались тунгусы, количество которых в каждом отряде не превышало 5-6 человек.
     [11]. Аносов вышел из Удска, не дожидаясь Рождества, когда только и можно было купить оленей у якутов, приезжавших в Удской острог из Якутска. Для заброски провианта и снаряжения по долине Маи до склада на устье Чайдаха он воспользовался собаками. Дальнейшее продвижение партии было возможно лишь с вьючными оленями, незаменимыми в горно-таежной местности, природной среде их обитания, где они не только могут передвигаться и без тропы, но сами находят свой корм в любое время года.
     [12]. 1 золотник соответствует 4,266 грамма; 3 золотника (1 лот) составляют 12,8 грамма; содержание 3 золотника на 100 пудов – 8 грамм на тонну песку. Для сравнения – на богатой Бальджийской россыпи, при ее открытии Аносовым (до начала валовых работ), среднее содержание составляло один и три четверти золотника, а на Модоланской россыпи, открытой Амурской партией в 1860 году, – один золотник. На богатейшей Джалиндинской россыпи, открытой Аносовым в 1866 году, участки, подготовленные к разработке, содержали два золотника на 100 пудов песку.
 
    [13]. Партия Аносова, судя по данным, нанесенным на карту маршрутов, изданную в 1876 году, обследовала также верхнее течение Купури и один из ее правых притоков (Маршруты в Амурском крае Н.П.Аносова и поисковых партий, бывших в его распоряжении. - Б.м., 1876). Причинами возвращения в Удск до окончания разведки Кинлянжакской россыпи могли быть нехватка продовольствия и заболевания. Известно, что после перенесенных испытаний Аносов болел лихорадкой. В 1-м рапорте из заграничной командировки, отправленном в Штаб Корпуса горных инженеров 26 апреля 1861года, он пишет: «Возвратившаяся в Германии лихорадка, которой я страдал в Сибири и в Петербурге, заставила меня по совету докторов отправиться в Южную Францию для ее излечения» (РГИА: ф. 44, оп. 3, д. 266). В отчете об этой командировке читаем: «Лихорадка, полученная мною во время службы в золотоискательных партиях на Амуре, возвратилась с большей силой при въезде в Германию» (РГИА: ф. 44, оп. 3, д. 218). В «Отчете о действиях поисковой партии в Амурской области» (Горный журнал, 1861) – «В особенности партия чрезвычайно много испытала на севере Приморской области, в Удских горах».
     [14]. По сравнению с горными отрядами Забайкальской экспедиции в сущности немногочисленная партия Аносова, составленная из профессионалов, выглядела достаточно внушительно. Штейгер Тетерин, возглавлявший горные работы, по-видимому был очень способным поисковиком и разведчиком. Он продолжал работать с Аносовым и аносовскими партиями еще много лет, – в Верхнем Приамурье (1859–1861,1865–1867), в Приморье и на Хингане (1862–1864), являясь участником замечательных открытий. Тетерин был штейгером и в партии Павла Павловича Аносова, направленной Н.П.Аносовым на правобережье Селемджи и открывшей там золотые россыпи в 1871 году (Чаплеевский К.Б. Тайга и золото. - СПб, 1899).
     [15]. Газетный вариант отчета. В «Отчете о действии поисковой партии в Амурской области» (Горный журнал, 1861, кн. 4) об этом решении сказано иначе: «Путь этот был избран партией как кратчайший для возвращения; но главное он представлял много интересного в научном отношении и был необходим мне для составления полного понятия о всем Амурском крае и для того, чтобы получить возможно верный взгляд на местности, в которых следует и не следует посылать поисковые партии». 
      [16]. В 1851 году отряд унтер-офицера Корпуса военных топографов, топографа 1-го класса Василия Ефимовича Карликова проделал путь из Горбицы (на Шилке) по водоразделам вдоль границы с Китаем, через верховья Зеи в Удской острог, а затем обратно в Нерчинские заводы – через Инканскую часовню. В отряд Карликова входили унтер-шихтмейстер Иван Дудин, казак из Горбицы Гавриил Дмитриевич Скобельцин и проводник-эвенк Киприян Софронов.
     [17]. Судя по карте маршрутов поисковых партий Аносова, изданной в 1876 году, речь шла о бассейне правых притоков Зеи – Тока, Мульмуги и др.
     [18]. На самом деле - по Мамыну (ныне Орловка). Карты, которыми пользовался Аносов, были еще очень неточные. Так, на прилагаемой к его статье карте маршрутов Дугда и Нора показаны как два самостоятельных притока Селемджи, устье Купури с речкой Кинлянжак – в непосредственной близости от устья Тока. Возможно, именно расположение подписи названия речки Кинлянжак на этой карте вызвало ошибку и на гораздо более поздних картах, – Кинлянжаком названа Луча.
     [19] . Иванов Д.В. Забытая окраина. - СПб, 1902. Эта публикация посвящена результатам двух экспедиций на Чукотский полуостров, снаряженных в 1900-1901 гг. В.М.Вонлярлярским. Автор, возглавлявший работы экспедиции, в публикации не указан. Авторство Д.В.Иванова удается реконструировать по ссылке в книге В.М.Вонлярлярского «Чукотский полуостров».
     [20]. Неронский Г.И. Развитие золотодобывающей промышленности в Амурской области». - В кн.: Амурский краевед. Благовещенск, 1975.
 
    [21]. Найден Золотой Клад Аносова. - Мир путешествий и приключений, 11.7.2003. - http://news.outdoors.ru/. В этой публикации приводятся также сведения, что о условном знаке (кресте из жести) сообщил в 1929 году «некий Розенфельд» (Юрий Янович Розенфельд - о нем см. в книге «Репрессированные геологи», М.-СПб, 1999), искавший «Золотой клад», пользуясь указаниями одного из участников экспедиции Аносова. Это происходило в 1917-1918 гг., т.е. спустя 60 лет после пребывания на Кинлянжаке партии Аносова. А крест и яму (остатки шурфа) рядом с ним обнаружили еще через 85 лет. Может ли сохраняться такая яма почти полтора века и где остальные следы горных работ партии Аносова?
     [22]. В.Волчков. Золотой клад Аносова не найден до сих пор. - «Амурская правда», 16.03.2006. - http://www.amurpravda.ru/articles/2006/03/16/4.html.
    [23]. Вопрос о включении таких площадей в частную золотопоисковую деятельность поднимал и Павел Павлович Аносов. В докладной записке Министру финансов от 2 мая 1873 года он дает перечень таких золотоносных площадей, открытых Забайкальской экспедицией, Н.П.Аносовым (Модолан, Ульдегит, Кинлянжак), И.В.Басниным и И.А.Лопатиным в Приморье (РГИА: ф. 37, оп. 40, д. 402).


Самый древний Аносов  |  Сабакины  |  ГОРНАЯ ДИНАСТИЯ АНОСОВЫХ  |  Брошюра правнука Павла Петровича  |  АНОСОВ ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ  |  К родословной П. П. АНОСОВА  |  Метеонаблюдения на Южном Урале  |  П.П. Аносов Тайна булата  |  Прощание со Златоустом  |  Н.П.Аносов Заблоцкого Е.М.  |  К биографии Н.П.Аносова  |  Н.П.Аносов Афанасьева П.Ю.  |  Семья Аносова Н. П.  |  Адмирал Панфилов отец С. Аносовой  |  По следам переписки  |  Аносов Н.П. в Забайкалье  |  Маршруты в Амурском крае  |  Н.П.Аносов на Дальнем Востоке  |  В поисках московской ветви  |  Бароны Штемпель  |  Аносовы-Таскины и др.

Версия для печати

 

        Гостевая

 



 sundry, все права защищены.  

Работает на: Amiro CMS