Фрагменты из книги:

А. Н. Алексеев, Р. И. Ленчовский.

Профессия – социолог (Из опыта драматической социологии: События в СИ РАН 2008 / 2009 и не только). - 2009.

14.06.2009. Андр. Ал.

(ДАР СЛЕДУЮЩИМ. РЭМ БАРАНЦЕВ)

7.2.a. «Дар следующим…» (Р. Баранцев)

(1)

Несколько слов о Рэме Баранцеве и его «мемуарах» [1]

     Моему другу, профессору матмеха Санкт-Петербургского университета Рэму Георгиевичу Баранцеву принадлежит замечательная шутка: «Впадать в мемуаризм надо раньше, чем в маразм, с упреждением». Он высказался так, уже написав и издав автобиографический цикл, который, строго говоря, мемуарами не является. Потому и пишу «мемуары» – в кавычках.

     Рассказывать о жизненном пути и многостороннем вкладе Р. Г. Баранцева в отечественную естественную и гуманитарную науку здесь не стану. Адресую только к двум сетевым ресурсам - персональным страницам Р. Б.:

a) на сайте «Академии тринитаризма» <…> [2] и

b) на сайте математико-механического факультета Санкт-Петербургского гос. университета <…>.[3]

     На первом – в основном философские труды, среди которых обобщающей является «Становление тринитарного мышления» (2005) <…>. [4] На втором - мемуарные сочинения. О них скажу подробнее.

      Первая книга – «История семиодинамики: документы, беседы, комментарии» - вышла в 2006 г. [5] По жанру – это композиция личных, деловых и научных документов, посвященная истории становления семиодинамики, которую можно определить как ближайшую предтечу синергетики в нашем, отечественном, научном контексте. История – драматическая, поскольку организованный в свое время Р. Баранцевым семинар по семиодинамике в Ленинградском университете был разгромлен в первой половине 1980-х, сам Р. Б. стал объектом идеологических обвинений и преследования, а трудам семинара пришлось подождать издания свыше 10 лет.

     Кратко эта история описана в очерке Я. А. Гордина ««Дело» Баранцева Психологический этюд эпохи позднего большевизма», опубликованном в журнале «Звезда», 2000, № 4. <…>. [6]

      Вторая книга - «Крупицы памяти» (2007) [7] - тоже неординарный мемуар. Р. Б. так его аннотирует:

      «Воспоминания – единственная настоящая ценность, которая остается с нами, пока жива память. И надо успеть передать это наследие в фонд ноосферы, питая не архив исторических истин, а нескончаемый поток мыслей, проходящий через каждого человека. Жизнь продолжается как эстафета смысла. А истина (алетейя) есть отсутствие забвения… И тогда вечность - в каждом мгновении.

      Книга воспоминаний – дар следующим».

Рэм Баранцев структурирует свои воспоминания и документальные свидетельства прошлых лет.

      Сначала речь об ушедших – коллегах, друзьях, родных («Они – были»; яркие зарисовки, емкие характеристики, бережная память…). Потом – «пробежкой о себе» (это – название раздела; тематически структурированная автобиография). Далее - обзор публикаций (свыше 400), подразделенный на периоды: предметный, методический, семантический. До начала 1980-х гг. - сугубая математика и физика (Р. Б. – доктор физ.-мат. наук, лауреат Государственной премии за работы в области газо- и аэродинамики), после чего специально-научные труды все более и более перемежаются философскими: Р. Б. ныне признанный лидер в области тринитарной методологии и триадного синтеза, один из ведущих российских синергетиков. [8] Затем - тексты интервью и выступлений, как на научные, так и общественные темы. И, наконец, фрагменты дневников турпоходов (далеко не любительский туризм…) и поездок в «дальние страны».

      Не могу не отметить, что столь строгой и прозрачной организации материала в мемуарах мне встречать до сих пор не приходилось. Информативность и оригинальность сочетаются с глубиной ненавязчивой ауторефлексии.

     Как уже отмечалось, «Крупицы памяти» вышли в 2007 г. И в этом же году – еще две книжки:

         - «Люди в письмах. 1. Деловые и дружеские» <…> [9] и

         - «Люди в письмах. 2. Вокруг Любищева» <…>. [10]

     Здесь - переписка с очень известными и не очень известными людьми, друзьями и коллегами, как правило, на научные (но и не только…) темы. А – «вокруг Любищева»… Дело в том, что Р. Б. – один из младших друзей выдающегося (я бы предпочел сказать – великого…) российского биолога, историка науки, философа А. А. Любищева (широкой публике известного в основном по документальной повести Д. Гранина «Эта странная жизнь…»).

     Будучи одним из «душеприказчиков» и хранителей архива Любищева (ныне депонированного в Архив РАН), Р. Б. является, редактором и составителем изданий основных трудов Любищева, увидевших свет десятилетия спустя после их написания. Он же - постоянный участник и организатор продолжающихся уже не первое десятилетие ежегодных «Любищевских чтений» (Ульяновск).

     Предисловие ко второму тому «Людей в письмах» («Любищев в моей судьбе») размещено также и на сайте «Международная биографическая инициатива» <…>. [11]

     (К настоящему времени вышли уже семь томов «Людей в письмах», из семи, запланированных Р. Баранцевым несколко лет назад. См. об этом ниже. – Ред.).

     Я мог бы еще долго рассказывать о своем друге и побратиме, человеке, которого считаю одним из своих учителей, Рэме Баранцеве, Но, может, проще отослать заинтересованного читателя к соответствующим страницам моей собственной книги «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия» (СПб: Норма, 2003-2005). [12] Как минимум – к главе 8 тома 2 этой книги. Где рассказывается, среди прочего, и о событиях, о которых ныне, в аутентичном авторском освещении, можно прочитать в упомянутой выше книге Р. Г. Баранцева «История семиодинамики».

     Еще – стоит указать, что все четыре упомянутые автобиографические и мемуарные книги Р. Б. вышли в издательства НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика, Институт компьютерных исследований (Москва-Ижевск).

Июнь 2007 – сентябрь 2008

**

(2)

Из «Автографии» Р. Баранцева [13]

      Биография – слово стареющее, поскольку, согласно В. И. Вернадскому, из биосферы нам положено подниматься в ноосферу. Однако переход этот не гарантирован, так что пусть пока будет автография.

     Родился я 2 октября 1931 г. в г. Кирове (Вятке). Родители – из бедных крестьянских семей. Стараясь учиться, они сумели получить высшее образование. Мать стала учителем истории, отец – агрономом. Всю войну он прошёл в пехоте и демобилизовался в звании капитана. Но последствия контузии помешали ему перестроиться на мирную жизнь. Отказавшись выполнять партийное поручение по взиманию налогов с обедневших колхозников, он покончил с собой в ноябре 1946 года. Мать умерла в 1998 г., немного не дожив до 94 лет. Из семерых детей пятеро умерли рано, младший сын (брат Владимир) дожил до 2002 г. Третий сын, в моём лице, остался один и собирается дожить до 82 лет.

     <…> Приоритет науки определил для меня стиль всей жизни. Полки с книгами вырастали в стеллажи, заполнявшими жилище. Рядом с рабочим столом появилась картотека книг и журнальных статей. Определился список изданий, регулярно просматриваемых на выставках новых поступлений в библиотеках университета и академии наук. Выписки, конспекты, переводы заполняли канцелярские тетради по разным разделам науки. Широкий фронт интересов постепенно фокусировался в тех направлениях, по которым шла работа на кафедре, читались лекции, выполнялись госбюджетные и хоздоговорные темы. <…>

     Трансзвуковая газодинамика вывела на краевые задачи математической физики с вырождением или сингулярностью на границах. Им был посвящён мой первый значительный цикл публикаций. Следующий составили работы по аэродинамике разреженных газов. Затем Сергей Васильевич (Валландер. – Ред.) предложил мне заняться проблемой взаимодействия разреженных газов с поверхностями космических аппаратов. Пришлось изучать физику поверхностей, теорию рассеяния, теорию случайных функций, ставить и решать задачи, различая молекулярный, кинетический и газодинамический уровни описания. Результаты этой работы составили предмет докторской диссертации и очередной монографии. Прикладные исследования велись по хоздоговорам с рядом серьёзных организаций, так что довелось встречаться и с Сергеем Павловичем Королёвым, которого в открытой печати тогда называли не иначе как Главным Конструктором космонавтики. За эти работы в 1973 году С. В. Валландеру, мне и ещё нескольким сотрудникам из смежных организаций была присуждена Государственная премия.

     Неожиданный кризис произошёл в 1983 году, когда партийные органы признали идеологически вредной работу методологического семинара по семиодинамике и меня отстранили от научного руководства тремя хоздоговорными работами по важнейшим темам. Распалась и группа моих сотрудников.

     Увлечение методологией было не случайным. Ещё в 1967 году я увидел, что в пространстве науки моя деятельность лучше проектируется не на плоскость задач, а на плоскость методов, где отчётливо определяются три группы: методы точные, асимптотические и эвристические. Осознание самоценности методов привело к инверсии приоритетов: не метод для задачи, а задача для метода. Тогда же был определён общий характер интересов: не численные процедуры, не теоремы существования и единственности, а вопросы аналитической формы и структуры. Предметное и методическое измерения научного пространства нуждались в дополнении семантической компонентой, выход на которую через динамику знаковых систем и был осуждён как идеологическая диверсия. Но эти же идеи вскоре пробились к жизни через синергетику, судьба которой оказалась более удачливой.

     Мои работы по тринитарной структуре целостности, выходя за рамки традиционной научной парадигмы, ищут сейчас осмысления в более широком, философском контексте.

     За 50 лет научной работы количество карточек в моей библиографии выросло до 40 тысяч, число корреспондентов перевалило за 500, список публикаций насчитывает более 400 названий, включая 10 монографий и 5 учебных пособий. Кроме того, написано 14 отзывов на диссертации, 35 – на авторефераты, 18 - на книги, 75 – на статьи; 13 раз я был официальным оппонентом по докторским диссертациям, 42 – по кандидатским. В 70-е годы трижды выдвигался в члены-корреспонденты Академии наук СССР, однако агитационной работы среди избирателей не вёл, а по гамбургскому счёту, стало быть, не потянул.

     <…> Эпистолярный жанр совершенно уникален. Сочетая в себе документальность рацио, задушевность эмоцио и зоркость интуицио, он не сводится ни к научным трактатам, ни к интимным дневникам, ни к эзотерическим таинствам. В нём всегда находил прибежище тот личностный эликсир, который не допускался в серьёзной литературе, претендующей на публикацию. Я насчитал более 500 человек, с которыми вёл переписку. Почти как у А. А. Любищева. Правда, не оставляя ни одного письма без ответа, я, в отличие от Любищева, писал коротко, сжато, излагая не свободный полёт мысли, а лишь выжимки размышлений. Самая мощная волна существенного общения пришла ко мне от А. А. Любищева. Другой сильный толчок дала драматическая история семиодинамики. Третья волна идёт от синергетики. Время меняет акценты ценности. Ветхие листочки могут стать важными документами истории.

     <…> После долгих и трудных размышлений я решил опубликовать значительную часть своего эпистолярного архива.

     Цикл «Люди в письмах» состоит из семи томов: 1. Деловые и дружеские. 2. Вокруг А.А.Любищева. 3. Граждане науки. 4. Философия и синергетика. 5. Антропосфера. 6. Фрактальный социум. 7. Целостность и стиль. [14]

     Восстановление переписки возвращает автора к прежним временам и проблемам, заставляя вновь переживать волнения тех дней, вспоминая забытые детали, переоценивая свои поступки, отмечая досадные промахи и радуясь удачным находкам (своим и встречным). Фехтовальность диалогического текста поддерживает напряжение интриги, возбуждает интерес и делает эпистолярный жанр притягательным для читателя. Чтение писем известных тебе людей интригует открытием тонких сторон их души, вселяет радость и удивление богатством человеческой натуры.

     Но каждый раз возникает опасение, не снизится ли их облик под бременем суеты бытовых деталей. Ведь, как признавал Александр Сергеевич, «пока не требует поэта к священной жертве Аполлон, в заботах суетного света он малодушно погружён». Поэтому публикатор постоянно ощущает себя в напряжении этического контроля.

     Однако обитатели Олимпа, ответственные (возможно по совместительству) за эпистолярную сферу, оказываются достаточно требовательными, чтобы достойные люди сохраняли свой уровень в письмах через магию стиля. Честный стиль – чуткий и надёжный навигатор. Безопасно, безобидно, безвредно ведёт он эпистолярный диалог сквозь рифы низких истин и мифы ложных домыслов, и дарит читателю реалии современной жизни, характеры незаурядных личностей, размышления о высших ценностях, не допуская при этом ни секретных сведений, ни интимных признаний, ни опасных заявлений.

     Содержание писем, интрига, значимость - неоднородны. Одних читателей заинтересует предмет переписки, других привлекут характеры людей – авторов писем, третьи найдут свежие краски в срезе социальной истории, отражённой в этих письмах. В любом случае читатель видится разнообразным, а чтение – избирательным. «Нам не дано предугадать…».

     Кроме эпистолярного цикла, за последние годы изданы «Становление тринитарного мышления» - 2005, «История семиодинамики» - 2006, «Крупицы памяти» - 2007. Задуманы «Знаки внимания» и «Вешки интереса», на которые есть ещё почти пять лет.

      <…> В чём смысл бытия? Вряд ли найдётся человек, который никогда не задавал этого вопроса, себе или другим, хотя бы мысленно. И вероятно правы те, кто полагает, что понимание смысла чего-либо невозможно изнутри; требуется увидеть это извне, выйдя туда хотя бы частично. Значит ли это, что пока мы живы, смысл жизни для нас сокрыт? И кто хочет быстрее дойти до смысла, должен поторопиться умереть?

     Однако люди – не только живые существа, но и существа мыслящие. Кроме биосферы, им доступна ноосфера. Судить о жизни человек может извне, не умерев, а поднявшись в пространство разума и духа, в ноосферу. Там, надо полагать, будет шанс обнаружить искомый смысл. Не умея пока достаточно уверенно ориентироваться в ноосфере, я удовлетворяюсь ответом: «Смысл жизни – в осуществлении». Правда, такой ответ сразу же требует уточнения: «В осуществлении чего?». Ожидаемое «Себя» вряд ли нас устроит. Лучше сказать: «Того, что заложено в тебе природой».

      В понимание природы я включаю здесь и сознательную компоненту, которую называют по-разному: Бог, Демиург, Создатель, Творец, Вселенский Разум, Самоорганизующаяся Вселенная и т. п. Как же определить своё предназначение, допуская направляющую роль провидения вместе со свободой нашей воли?

      Говорят, кому много дано, с того много и спрашивается. Это кажется справедливым. Но интереснее обратная теорема: Много спрашивается – значит много дано. Действительно, загружают того, кто везёт, а с пустого и беспомощного – какой спрос?! Отвечая на вызовы судьбы, мы активизируем свой потенциал, раскрывая его глубины и тайны, осознавая тем самым своё призвание.

      Мне довелось пережить несколько критических моментов, которые синергетики называют точками бифуркации. В них прежняя траектория теряет устойчивость, а попадание на одну из новых зависит от внутренней асимптотики, не зная которой, говорят о хаосе случайных влияний. Оглядываясь сейчас на эти узловые события, я вижу три фактора, взаимодействие которых определяло выбор дальнейшего пути. Во-первых, генетическая основа, под которой я подразумеваю не только родительские гены, но и всё ментальное наследие Малой Родины. Во-вторых, индивидуальная склонность к непонятному, неизвестному, неосвоенному, любопытство на грани авантюризма. В-третьих, заботливая рука судьбы, ангел-хранитель, благо провидения. Были моменты, когда эта невидимая рука отводила меня от слишком благополучного пути или же спасала от гибели в чрезвычайной ситуации.

     <…> Склонность к неизведанному доставила мне немало проблем в жизни, а в работе она проявилась в том, что, освоив какую-то область, я не задерживался в ней надолго, не закреплялся, не выращивал научной школы. Вряд ли это положительное качество. Но освоенное и понятое переставало увлекать, интерес устремлялся к новым проблемам. Кстати, в турпоходах мы тоже предпочитали маршруты по бездорожью.

      Руку судьбы признают далеко не все. Я тоже, пока не ощущал её, будучи рационалистом, полагал, что делаю себя в социуме сам. Но мир устроен значительно сложнее, чем наше представление о нём. Судьбоносные события видимо всё-таки существуют. Реализовал ли я свой потенциал? Осуществился ли? Программа, конечно, не исчерпана, да и к незапланированному я открыт. Но главное, пожалуй, свершилось.

      Когда-то в зимнем походе по Хибинам после преодоления основного перевала я сказал ребятам: «Поход ещё не закончен, но уже состоялся». Так можно сказать и о жизни, которая осуществлялась эти 77 лет.

28.12.2008.

**

Приложение

Еще о мемуарном и эпистолярном жанрах

Рэм Баранцев замечает в письме к коллеге

      «<…> Мемуарный жанр требует целостного подхода, включающего, как Вы знаете, и рацио, и эмоцио, и интуицио. Выставлять оценки - прерогатива аксиологии, которая осуществляя эмоцио, не должна отрываться от рацио (гносеологии) и интуицио (онтологии). Сочетания субъективности с объективностью можно достичь на основе фрактальности, сохраняя масштабную инвариантность (и чудные мгновения). Ещё любопытная закономерность: в картинах любого масштаба отражается внутренний мир автора, который невольно «выдает» свои слабости. В переписке с А. Н. Алексеевым (Люди в письмах – 5) мы касаемся скандальной книги Г. Т., в которой автор облил грязью всех, с кем встречался «по жизни». Некоторые философы, абстрагируясь от этики, высоко оценили эстетическую сторону этого сочинения. В одном из писем, полученных мною от друзей, были такие слова: «Мерилом достоинства является уважение и доброжелательность по отношению к людям». Обратите внимание, как достойно полемизирует со своими оппонентами А. А. Любищев.

      Даже критику Т. Д. Лысенко он начинал с анализа его достижений. Что касается Л. Д. Ландау, то <…> известные мне мемуарные произведения о нем вызывают у меня сожаление. Книгу С. Э. Шноля [15] читать было интересно, но различение гениев и злодеев у меня происходит по-прежнему где-то вне рацио. Граница между добром и злом - внутри.

     …Решаясь публиковать переписку с живущими людьми, я шёл на риск, опираясь на достаточность критерия доброжелательности, хотя, конечно, он отнюдь не бесспорный. Но тут решающую роль сыграла интуиция. <…>» (Апрель 2009).

***

Три цитаты:

      «…Письма обнажают сущность человека» (Б. С. Кузин)

      «Письма… являются наиболее непосредственным и достоверным свидетельством прошлого» (В. Янцен)

      «Письма - зеркало века» (А. А. Корольков)

      Все три разысканы Р. Баранцевым и использованы им в качестве эпиграфов к соответствующим томам «Людей в письмах».

      К теме мемуарного и эпистолярного жанров еще вернемся. См. ниже: раздел 10.1.

А. А. Апрель-июнь 2009.

==================



[1] Воспроизводится с сайта «Международная биографическая инициатива»: http://www.unlv.edu/centers/cdclv/programs/bios.html. Точечный адрес - http://www.unlv.edu/centers/cdclv/archives/Tributes/barantsev_alekseev.html.

[4] Электронная версия - http://www.trinitas.ru/rus/doc/0226/002a/02261086.htm.

[5] Электронная версия - http://gamma.math.spbu.ru/user/brem/RUS/semiodynamics.pdf.

[6] Электронная версия - http://gamma.math.spbu.ru/user/brem/RUS/gordin.html.

[7] Электронная версия - http://gamma.math.spbu.ru/user/brem/RUS/memory.pdf.

[8] В «Краткой научной биографии» Р. Баранцев отмечает в ряду своих основных научных достижений: семантический архетип системной триады, принцип неопределенности-дополнительности-совместимости, системную триаду синергетики. См.: http://gamma.math.spbu.ru/user/brem/RUS/index_r.html.

[9] Электронная версия - http://gamma.math.spbu.ru/user/brem/RUS/letter1.pdf.

[10] Электронная версия - http://gamma.math.spbu.ru/user/brem/RUS/letter2.pdf.

[13] «Автография» Р. Баранцева написана для собрания биографических и мемуарных материалов «Разные судьбы», собираемых инициативной группой выпускников математико-механического факультета Ленинградского университета 1954 г. Фрагменты из нее публикуются здесь впервые.

[14] Это - названия соответствующих томов. Электронные версии всех семи томов «Людей в письмах» см. на сайте матмеха СПГУ: http://gamma.math.spbu.ru/. Точечный адрес - http://gamma.math.spbu.ru/user/brem/RUS/index_r.html.

[15] С. Шноль. Герои и злодеи российской науки. М.: Аргон-пресс?1997.

Письма внуку  |  7.1.3. Корни и ветви  |  7.1.4. Семейная история Ивана  |  7.2. Память семейная и историческая  |  7.2.a. Дар следующим. Рэм Баранцев  |  7.3.народная генеалогия  |  7.4."Алексеевский архив"  |  7.5. Свобода ... самоопределения  |  10.1. Дневник и письмо  |  6.2.4. ­Ожидали ли перемен  |  6.2.9. Виктор и Лидия Сокирко  |  6.2.12. Социологи-расстриги  |  6.2.14. О В.А. Ядове  |  6.2.17. "Нет обману". А.Сарно  |  8.4.а. Газоскреб на Охте  |  Драматическая социология  |  СИ РАН – 2007  |  Лжесвидетели  |  О фальсификаторах истории  |  Тезисы о биографии и со-бытии человека  |  Эстафета памяти  |  "Случай из жизни" Социологического института РАН  |  Вольнодумцы и инакодействующие  |  С.Маркелов и А.Бабурова  |  «Случай» Олимпийского строительства  |  Будни Экологической вахты по Северному Кавказу  |  Эпистолярные эксперименты  |  ВЫПИСКИ И ЗАМЕТКИ ЛИДИИ ТКАЧЕНКО

Версия для печати

 

        Гостевая

 



 sundry, все права защищены.  

Работает на: Amiro CMS