Из неопубликованных глав книги «Драматическая социология…»

 


ЭПИСТОЛЯРНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ

 

или

 

НАСКОЛЬКО ПРАВОМЕРНО

«ОБОБЩЕСТВЛЕНИЕ» ЛИЧНОЙ ПЕРЕПИСКИ

 

(1980-1981)

 

 

(Извлечения из главы 2 рукописи книги А. Алексеева 
«Драматическая социология, социология жизненного пути 
и социологическая ауторефлексия» (1999-2001).
Нижеприведенные фрагменты в состав издания:
 Алексеев А. Н. 
 Драматическая социология и социологическая ауторефлексия.

Тт. 1-4. СПб.: Норма, 2003-2005, 
- не вошли)

 

 

 

Содержание

 

= 49 писем как одно (минуты жизни)

 

= Анкета для моих любезных корреспонденток

 

= Суд любимых (обратная связь)

 

= "Чужие письма как чужие окна..."

 

Приложения

 

**

 

 

 

Предуведомление

 

Книга: А. Н. Алексеев. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Тт. 1-4. СПб.: Норма, 2003-2005, - сейчас достаточно широко известна в профессиональном кругу. Вывешена она и в Интернете: http://www.socioprognoz.ru/publ.html?id=216 [1]

Первый том этой книги включает в себя, в частности, главы 2-3, которые называются: «Театр жизни на заводских подмостках (начало)» и «Театр жизни на заводских подмостках (продолжение)», и в которых представлены авторские письма-дневники-отчеты друзьям  периода 1980 – начала 1981 г. В этих письмах автор подробно рассказывал коллегам о своих «приключениях» на начальной стадии «эксперимента социолога-рабочего», сопровождая это разнообразными социальными наблюдениями и рефлексиями..

     Эти тексты имели форму личного письма тому или иному конкретному адресату, однако параллельно отправлялись и другим лицам (являвшимся непосредственными адресатами того или иного письма из этой серии). Автор шутливо назвал свой сериал: «Письма Любимым женщинам» и, в меру сил. обосновал такое эксцентричное предприятие в специально написанных текстах:  «Предуведомление: театр жизни и эпистолярное хулиганство» и «Пояснение к оглавлению: "Закодированный архив"». (См. Приложения).

     Как известно из последующих глав «Драматической социологии…», сохранявшийся автором комплект этих «Писем…» был в 1983 г. изъят у него при обыске, стал объектом экспертизы Управления по охране государственных тайн в печати (Горлит), был квалифицирован как «статьи политически вредного содержания» и т. д., дал повод для официального предостережения органов госбезопасности (нашлись и другие поводы для указанной санкции), за чем последовали: исключение из КПСС, из Союза журналистов СССР, из Советской социологической ассоциации и т. д.

     Лишь в 1988 г. комплект «Писем…» был возвращен автору, а 10 лет спустя (1997 г.) впервые опубликован в книге: Алексеев А.Н. Драматическая социология (Эксперимент социолога-рабочего). М.: ИС РАН, 1997, - и в других изданиях.

     Публикация была достаточно полной, однако, как мог заметить внимательный читатель позднейшего издания – Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Т. 1. СПб.: Норма, 2003, где в разделе «Пояснения к оглавлению: «Закодированный архив»» приводится полный перечень 18 писем, адресованных «Любимым женщинам», несколько из них в свод опубликованных тогда не вошли.

     Автор включил их, было, ВСЕ в рукопись книги «Драматическая социология, социология жизненного пути и социологическая ауторефлексия» (версия 1999-2001 гг.), однако в окончательном издании «Драматической социологии и социологической ауторефлексии» все же отказался от публикации абсолютно полного цикла – по соображениям как дефицита места, так и некоторой тематической маргинальности трех писем из 18.

     Маргинальность состояла в том, что они, строго говоря, были посвящены не «театру жизни на заводских подмостках», а этическим проблемам самого по себе «обобществления» авторских личных писем, хоть, как правило, и с разрешения адресатов, однако, при некотором нарушении «черты интимности» и соблюдения «неприкосновенности личной жизни» (имея в виду адресатов).

     Теперь, когда прошло уже много лет со времени описанных в этих письмах предметных и этических коллизий, пожалуй, стоит вернуться к ним: и к попытке презентовать одним своим друзьям других – через посредство собственных личных писем к этим другим, и к «Анкете для моих любезных корреспонденток» 1981 г., и к «Суду любимых» (обозрению ответов на эту анкету), выполнявшему роль своего рода Эпилога к «Письмам Любимым женщинам».

     (Кстати, на этом жанр подобных личностно-экспрессивных писем оказался для автора исчерпанным и его сменили более строгие и безличные формы «полевых дневников», «записей для памяти», эссе, а также и писем, но уже более тематизированных и никак не способных вызвать чувства неловкости адресата от того что это адресованное ему письмо прочтет и кто-то другой).

     Ниже – три из ранее «выбракованных» автором 18 «Писем Любимым женщинам», а также авторская ремарка 2000 г. по этому поводу, под названием: «Чужие письма как чужие окна…».

 

А. Алексеев. 3 июня 2012 г.

  

**


2.12 *)

49 ПИСЕМ КАК ОДНО (МИНУТЫ ЖИЗНИ)

_______________

   *) Из цикла "Письма Любимым женщинам (1980-1981)". Письмо десятое.

 

   [Персональный адресат этого письма (май 1981) - Нина Семеновна Катерли, писатель. Живет в Санкт-Петербурге. А.А.]

 

   Здравствуйте, Нина!

   <...> Подарок, преподнесенный мне Виталием Дмитриевским в видезнакомства и дружбы с Вами, требует ответа. Мне подарили Друга. Я хочу подарить ему... своих друзей. Но как? Добрая половина из них за тысячи километров. Конечно, есть их письма... Но они жеписались только для меня. Стало быть, я не могу свободно распоряжаться ими.

   Но своими-то письмами я распорядиться могу! <...>

   Обычно люди не заботятся о чужих письмах. Недавно я сообразил, что являюсь своего рода коллекционером. Оказывается, я на протяжении 25 лет складывал полученные письма в мешок, и этот мешок пережил все мои жизненные перемены и жилищные перемещения. Как-то я вытряхнул конверты из мешка и разложил их по авторам и хронологически. Такое богатство...

   Многого я в жизни не берег: вещей, даже книг... Поздно сообразил, ЧТО заслуживает, а ЧТО не заслуживает сбережения.

Но к рукописным строчкам относился трепетно. К чужим.

   А к своим? Несколько лет назад понял, что и это имеет смысл сохранять. Но не нагружать же друзей сбережением моих писем! (А может кто-то и бережет... Такой же чудак!). Тогда я стал писать письма... под копирку. Вначале это было всего лишь способом "самоконтроля": чего сообщал, чего нет, когда писал в прошлый раз, чтобы не повторяться. Потом мотивы углубились.

   Вот так человек в эпоху Возрождения осознавал себя Личностью...

   Вы улыбнулись? Спасибо. Я тоже улыбаюсь. Человек в онтогенезе повторяет "в снятом виде" перипетии филогенетического развития Человечества. (Уже приходилось, по другому поводу, это писать).

   Теперь, оказывается, благодаря своей "предусмотрительности" я могу подарить Вам своих друзей - В ЗЕРКАЛЕ СОБСТВЕННЫХ ПИСЕМ.

     Отличие этих посланий от известных Вам "Писем Любимым женщинам" - в том, что они уж и совсем не предполагались к переадресовке. Они не выстраивались в сериал, это - продукт "минуты" (минуты жизни, не правда ли?).

   Но жизнь - целостна. И возможны разные способы отображения этой целостности. Выходит, вместе со своими друзьями, я дарю Вам... и СЕБЯ, каков есть, разве что не в худшую пору своей жизни. Личность - "ансамбль общественных отношений". Неплохо сказано! <...>.

   Разумеется, это выборка. Но - не "выбранные места из переписки с друзьями", а выбранные ЦЕЛЫЕ письма.

   Произведенный мною отбор отвечал следующим критериям:

   1) Если переписка с корреспондентом была регулярной, она и представлена бОльшим количеством текстов.

   2) Корреспонденты, обмен информацией с которыми в течение этих полутора лет был разовым, не представлены.

   3) Составитель заботился отобразить также собственную жизнь на протяжении данного периода, поэтому текстам, информативным с этой точки зрения, отдавалось некоторое предпочтение.

   4) Выборка примерно 25-процентная; по крайней мере 3/4 писем сюда не вошли.

   5) Составитель старался избегать повторов, естественных в сообщении фактов и передаче собственного жизнеощущения разным людям; вместе с тем, из сохранившихся в этом собрании повторов, иногда дословных, видно, что всем корреспондентам автор "врал" одинаково.

   6) Это собрание, пожалуй, отвечает сверхзадаче реконструкции образа собственного "Я", и другой сверхзадаче – представления ДРУГИХ, насколько образ этого "другого" вырисовывается из адресованного ему письма.

   7) Выборка направлена на обнаружение богатств, которыми каждый из нас располагает, но иногда не отдает себе в этом отчета.

   ...Мне кажется, это будет близко Вашему мироощущению, угадываемому мною из Вашего лица и Вашего творчества.

   Будем дарить друг другу СЕБЯ И БЛИЗКИХ. Как умеем. Вы претворяете это в рассказы. Я - в письма друзьям. Рассказы – не мой жанр...

Ваш Андр. Ал., 1.05.81

 

   =- Ремарка: "Благими намерениями вымощен ад..."

   Здесь у социолога-экспериментатора, похоже, получился "перебор"!..

   Сколь бы благими ни были его намерения, обнародование (хотя бы и в узком кругу) личных посланий - без согласия адресата - является акцией сомнительной. "Эпистолярное хулиганство" (в смысле соединения персонального и коллективного адреса, "обобществления" личной переписки), как автор сообразил вскоре за тем (и полагает также и сегодня!), пожалуй, перешло какую-то этическую грань.

   Размышление на эту тему стало впоследствии предметом специального обращения ко всем адресатам. (См. ниже: раздел "Анкета для моих любезных корреспонденток").

   Так или иначе, ограничусь здесь лишь немногими извлечениями из сопровождавшей тогда послание к Нине Катерли подборки текстов, названной "49 писем как одно". (Сентябрь 1999). -=

 

*   *   *

 

   Дорогая Лариса!

   <...> Теперь о некоторых своих новостях. Мое участие в "спектакле" твоей кандидатской защиты, которого сам я очень хотел бы, к сожалению, сейчас невозможно.

   В соответствии с вынашивавшимся с лета замыслом, я с 3 января уволился из ИСЭПа и с 4 января работаю наладчиком координатного пресса на Ленинградском заводе полифонических машин. На социологическом языке это называется "включенным наблюдением".

     Осуществлена эта авантюра по договоренности с руководством института, Ядовым, партийными органами. Запланирована на 2 года. Продлится ли она меньше или больше 2-х лет - посмотрим. Будем надеяться, что на этом вираже машина не слетит в кювет. Я для этого достаточно самоуверен. А "трюки" иного рода - надоели.

   Понятно, что мое оппонирование на защите в этом положении покажется одинаково неуместным как председателю ученого совета, так и начальнику цеха, в котором я работаю. При встрече обсудим другие варианты. [В то время социолог-рабочий предполагал, что его совместительство в академическом институте, после перехода на завод, не состоится. А.А.].

   Из других новостей. Г.Ж. дописывает свою диссертацию. Не помню, писал ли я, что Саша защитился осенью. *)

 

   *- "Саша" - Александр Васильевич Седов, канд. филос. наук. См. о нем в главе 7: "Ожидали ли перемен?" (эксп. лист N 1 - "Жук"), и др. разделы. -*

 

   Пока все. Все ждут Тебя в Ленинграде. Соскучились. <...>

(Из письма к Л.Солоницыной. 6.01.80)

 

   [Это письмо адресовано Ларисе Семеновне Солоницыной, искусствоведу и социологу, занимавшейся проблемами взаимодействия актера и публики и актерского "имиджа".

   Закончив во второй половине 70-х аспирантуру Ленинградского института театра, музыки и кинематографии, Л.С. работала старшим научным сотрудником в Высшей профсоюзной школе культуры, потом завлитом театра Лариса Солоницына трагически погибла в 1989 г. А.А.] 

*   *   *

 

   <...> Мотивы, выходящие за рамки исследования как такового ("включенное наблюдение", переосмысленное как "наблюдающее участие"; здесь не только игра словами!), у меня действительно есть. Наряду с "научно-гражданственным" (если угодно), есть "личностно-экзистенциальный" мотив (этакое переустройство собственной жизни, не без авантюризма).

   Но... смею утверждать, что за этим не стоит какого-либо еще (потаенного) намерения. Нет среди мотивов моего перехода на завод такого, который я не мог бы ОБЪЯВИТЬ - не только в личном письме, но и публично. Парадоксальность ситуации состоит, пожалуй, в том, что я говорю, что делаю, и делаю, что говорю.

     Сейчас к этому начинают привыкать на заводе, как когда-то тпривыкли в институте...

   Про свою же нынешнюю жизнь ограничусь заявлением, что она "прекрасна и удивительна", о чем подробнее лучше при встрече, просто за недостатком времени на большое письмо.

   "Контракт" между мною и различными социальными институтами (научным, идеологическим, производственным) заключен на 2 года, впрочем, не контракт, точнее - джентльменское соглашение. Не исключено, что я захочу его продлить...

   Вероятно, с апреля будет оформлено совместительство в ИСЭПе (инициатива Ядова, вопрос согласован во всех инстанциях).

     Нежданного-негаданно, я "ловко устроился". Пока же, вопреки ожиданиям, интенсивность и продуктивность моей "традиционно-научной" деятельности, осуществляемой в свободное от "основной работы" время, не снизились, а увеличились.

   В общем, имеет место явление, шутливо названное кем-то "феноменом А.". Только, в отличие от той женщины, которая видит пальцами, но не может объяснить, как это у нее получается, я, кажется, мог бы на досуге объяснить.

   На днях успешно защитилась Инна [Р.В.Рывкина. А.А.]. Это - замечательно. <...>

(Из письма к Ю.Д. 3.03.80)

 

   [Кто же это - Ю.Д.? Текст данного письма (как и всех остальных, цитируемых здесь) сохранился у меня в перепечатке, где употреблялись только инициалы. И вот, 20 лет спустя, не удается определить, кому именно это письмо адресовано... А.А.] 

*   *   *

 

   <...> Я не склонен оспаривать любую из возможных интерпретаций моей авантюры, кроме, разве что, диссидентской. Живется и дышится нынче на удивление (впрочем, сам не удивляюсь!) славно.

    Человек со сложившимся характером и жизненной позицией в принципе сохраняет и обнаруживает их в любой ситуации. Но даже мне самому трудно было предположить, что уже на второй месяц я буду вести себя на заводе примерно так же, как в институте.

    Кстати, сам метод включенного наблюдения я позволил себе переосмыслить как "наблюдающее участие", при котором субъект строит свои отношения с системой активно и наблюдает не только ее естественный ход, но и последствия собственных действий с нею. <...>

(Из письма к Т.Дридзе. 5.03.80)

 

   [О Тамаре Моисеевне Дридзе см. ниже: "Может ли Генеральная линейка ударить по голове (интервью социолога-наладчика)", и др. разделы. А.А.] 

*   *   *

  

(Дополнение)

 

= Из личного письма (март 1980; адресат не установлен)

 

   <...> В новой жизненно-трудовой ситуации чувствую себя неплохо. "Народ" теперь не тот, что в XIX веке, но и "интеллигент" - не тот. А что касается "хождения в народ", то оно уже стало массовым.

   Правда, каждый это делает по-своему. Я вот, как видишь, с социологическим уклоном. <...>

   Пока остается время и для "внезаводских" сюжетов. Недавно закончил большой отчет "Человек, его работа и жизнь на БАМе" начатый еще в ИСЭПе. *)

 

   *- См. выше: раздел "Кому на БАме жить хорошо (проблемы удовлетворенности работой и жизнью на "стройке века")". -*

 

   Кроме того, тружусь в известной Тебе группе "Социология и театр" при ЛО ВТО. После отъезда Виталия [В.Н.Дмитриевский. А.А.] в Москву нашу театрально-социологическую группу возглавил Б.М.Фирсов.

   До сих пор исследовали преимущественно структуру и динамику театрального репертуара, анализировали зрительское сознание и поведение. Теперь же готовим новую исследовательскую программу: анализ "театрального сознания".

   Планируется опрос не зрителей, и не театральных критиков (как было до сих пор), а самих деятелей театра - режиссеров и актеров.

<...>

А.А., март 1980

   

***

 

   <...> Рассматривать этот "экстравагантный" шаг [переход на завод в качестве рабочего. А.А.] следует не как экскурсию, а как новый способ жизни, планируемый мною в данном случае на несколько лет. <...>

(Из письма к В.Секерину. 6.04.80).

 

   [О Викторе Павловиче Секерине - см. ниже, в этом разделе.

А.А.] 

 

***

 

(Дополнение)

 

            /…/ Б.Докторов хочет затребовать Тебя в Ленинград, по ВТО-шной линии. /…/ Из новостей внешних: с 1 апреля я зачислен на полставки ст.н.сотр. в ИСЭП, так что – «ловко устроился». Впрочем,  пока это не мешает мне разрабатывать методологические основы и научно-практические приложения  той новой отрасли отечественной науки, которую я склонен назвать «драматическая социология» (Ты не возражаешь?)  Чувствую себя по-прежнему отлично и волею управляемого Провидения начинаю полноправно входить в клан рабочей аристократии» (без шуток!).  Но об этом обо всем  -- при встрече /…/ (Из письма В. Дмитриевскому) 

 

*   *   *

 

   <...> Не от "жадности" люди пропадают, а от "жалости" потерять имеющееся. И еще - от "вписанности" в социальный механизм. Ты можешь эту вписанность минимизировать, постепенно ограничивая связи и обязательства. Цель - не только психологический комфорт, но и физическое здоровье.

   Самые мудрые решения - решения ОТКАЗА. Возможен отказ от Ун-тав пользу Ин-та, возможно и наоборот. Возможен отказ от очередной брошюры, ради будущего исследования... Тут Тебе самой, на месте, виднее. Отказ от "частностей" равнозначен обретению целостности, часто с гармоничным развитием тех же частностей, но в новом

качестве... (Переструктурирование жизни?).

   Разумеется, "бросать" надо вещи и дела только законченные. Ну, скажем, не нынешних дипломантов оставлять, а НОВЫХ не брать... И т.п.

   ...Из "мнимого больного" я, кажется, превратился в большого психотерапевта (= гипнотизера). Но "гипнотизировать" лучше face-to-face, а не в письмах. <...>

(Из письма к Р.Рывкиной. 2.05.80)

 

   [О Розалине Владимировне Рывкиной см. выше: раздел "Формула разгильдяйства" и вынужденная инициатива". А.А.]

 

*   *   *

 

   <...> Что касается опасности "падения интереса" возлюбленных к моему эпистолярному творчеству, то это меня не тревожит. В человеке столько всякого намешано, что сколько ни "обнажайся", еще чего-нибудь всегда останется. Или возникнет. <...>

(Из письма к С.Минаковой. 22.09.80)

 

   [О Светлане Федоровне Минаковой см. выше: раздел "Загадка "сжимающейся вселенной". А.А.] 

*   *   *

 

   <...> Мы все время занимаемся автоцензурой, с учетом внешних требований цензуры, которая часто сама не знает, чего хочет. Нехай "цензура" (в широком смысле) сама ПОРАБОТАЕТ, с учетом того, что МЫ... можем и фыркнуть. Глядишь - у нее пропадет охота уродовать (да и самой уродоваться!). И кончится дело десятком абзацев выкинутых, да парой цитат вставленных.

   Вот и все наше "дистанционное управление" снизу...

   Смотри сам, конечно. Только, умоляю, не ввязывайся в обсуждение частностей (да и важных вещей!), пока ОНИ сами не поработают над твоей рукописью и не убедятся, как же трудно ее "поправить".

   "Вы работайте, а мы посмотрим..." - это НЕ ТЕБЕ ДОЛЖНЫ ГОВОРИТЬ, А ТЫ ДОЛЖЕН ГОВОРИТЬ.

   Что же касается моральной стороны дела, то Ты не в долгу, отредактировав "для них" целый том. <...>

(Из письма к В.Шейнису. 26.09.80).

 

   [О Викторе Леонидовиче Шейнисе см. ранее, в главе 1: "История и социология (об одной неизвестной работе М.Я.Гефтера со товарищи)", и др. разделы. А.А.]

 

*   *   *

 

   <...> Поскольку координатно-револьверный пресс, который я обслуживаю, на заводе единственный, оказался я, довольно скоро, "рабочим аристократом" - сам себе наладчик, технолог, ремонтник, механик. Чувствую себя в новой роли недурно... Никаких масок на себя не напяливаю, "происхождения" своего не скрываю, а просто делаю свое дело (производственное) и с интересом наблюдаю, что же будет, если стараться делать его ХОРОШО...

   Это, кстати, самый страшный "тест" для Системы. Она его выдерживает со скрипом...

   Так что перемены мои - все к лучшему. Еще года полтора я буду в своем нынешнем социальном качестве. Потом надо будет принимать дальнейшие решения. Предполагается, что вернусь в ИСЭП. Скорее всего, так и будет...

   Шутя прозвал себя "социологом-наладчиком", а также - "членом-корреспондентом" института Академии наук. В последней формулировке не только шутка, но и точность.

   В целом же, достигнутым соединением Жизни, Науки и Театра, я на сегодня удовлетворен. Соединение, пожалуй, не механическое, а интегративное. На заводе - "играю, исследую, живу".

   Ну, а в науке нашей, точнее - в научных институтах, ничего хорошего, по-моему, не происходит. Душно, и всем тошно. <...>

(Из письма к Ю.Вооглайду. 23.10.80).

 

   [О Юло Вооглайде см. ранее, в главе 1: раздел "Индивидуальная жизненная перемена. Социолог-рабочий...". А.А.]

 

   =- Ремарка: "Господин Журдэн говорил "прозой"..."

   Итак, "формула разгильдяйства": "незаинтересованность, некомпетентность, безответственность".

   Формула "драматической социологии": "жизнь, наука, театр" ("играю, исследую, живу").

   В 1980-м автор этих строк еще не был знаком с Рэмом Георгиевичем Баранцевым (см. о нем в главе 6: "Дело Баранцева". Интермедия", и др. разделы), не успел стать адептом "тринитарной методологии", не слыхивал о "системных триадах"...

   Вместе с тем, попытки авторских обобщений здесь – стихийно (неосознанно) тернарны ("троичны"). Не так ли, Рэм?

   ...Вот так и господин Журдэн, у Мольера, говорил "прозой", сам того не подозревая... (Май 2000). -= 

*   *   *

 

   <...> Желаю Вам конфликтовать эффективно. То есть - максимизируя отношение: РЕЗУЛЬТАТЫ / ЗАТРАТЫ. Впрочем, Вы, вероятно, так и делаете...

   Я продолжаю пребывать в порядке, пытаясь соединить в своей жизнедеятельности Науку, Производство и Театр. <...>

(Из письма к Н.Беловой. 10.11.80).

 

   [Нина Яковлевна Белова - социолог, канд. филос. наук. Живет в Новгороде. А.А.] 

*   *   *

 

   <...> Практика (попытки) задания ОБРАЗЦОВ деятельности (научной, жизненной, любой!) как будто обнаруживает свою эффективность. Последняя оказывается тем выше, что восприятие и последующее использование этих образцов часто происходит у людей неосознанно... Улавливаешь мою "жизненную стратегию" переустройства мира ("вокруг себя")?

   ...Вот и станок, вопреки массовым ожиданиям, на днях был мною запущен, в соответствии со всеми требованиями технического паспорта. Видели бы вы, что творилось вокруг этого события в цехе! <...>

(Из письма к В. и Е. Дмитриевским. 16.11.80).

 

   [Екатерина Романовна Дмитриевская - театровед. Живет в Москве.

   О Виталии Николаевиче Дмитриевском см. ранее, в главе 1: "Индивидуальная жизненная перемена. Социолог-рабочий...", и др. разделы. А.А.]

 

*   *   *

 

   Дорогая Светлана!

   <...> Прощаю Тебе ехидные намеки насчет некоторых древнегреческих философов... Мне не грозит ни Казнь, ни Вошь, разве что помру как Хрисипп. [Как сообщает автору его корреспондент, философ Хрисипп умер... от хохота. А.А.].

   Что же касается "больших" анкет и "больших" исследований, то они служат скорее для создания диссертаций и монографий, чем для постижения действительно интересующих исследователя вопросов. Для "большого" исследования - надо иметь лабораторию, иначе куча информации лежит потом мертвым грузом. Мы же с Тобой ею (лабораторией) обзаводиться пока не собираемся...

   Вообще, "романы" - удел профессионалов и графоманов. Лучше быть хорошим новеллистом, чем плохим романистом. <...>

(Из письма к С.Минаковой. 28.11.80) 

*   *   *

 

   <...> Вот прочитал я Ваш с Л. "Производственный потенциал" и подумал: "И не лень им было все это писать!.." А ведь статья-то добротная... Только - с-к-у-ч-н-о! Не мой это нынче жанр. Просто... каждый должен делать СВОЕ дело. Кесарю - кесарево, а слесарю - слесарево. Без тени самоуничижения, я склонен относить себя к последней категории.

   Может, я и огорчу авторов этим отзывом. Но мне "Потенциал..." показался аэростатом, которому балласт мешает взлететь. Но... убери "балласт", и статьи, пожалуй, не будет. Так что эти издержки следует относить за счет не авторов, а - жанра. Нельзя появляться в обществе без штанов. Но всякое время и место диктует свой их фасон. <...>

(Из письма к А.Назимовой. 18.01.81)

 

   [Об Алле Константиновне Назимовой см. выше: "Производственные драмы и "ужасное дитя" цеха N 3", и др. разделы. А.А.] 

*   *   *

 

   <...> Может, и стоит завязывать с журналистской "поденщиной". Но Ваш дар публициста зарывать в себе было бы не по-хозяйски. Вот и остается искать наилучшую точку приложения сил, не обязательно давая "зарок молчания".

   На мой "пример" ориентироваться вполне никак нельзя: слишком исключительно сложившееся у меня благоприятное стечение обстоятельств. Так что боюсь оказаться для Вас еще одним "стимулирующим фактором". Это было бы, пожалуй, бессовестно.

<...>

(Из письма к В.Г. 27.02.81) 

*   *   *

 

   Дорогая Людмила!

   <...> Твое последнее письмо... удивительно хорошо демонстрирует разнообразие способов ОСМЫСЛЕННОГО существования... Что касается не исчерпанных резервов прикладной социологии, то я вообще склонен думать, что общественно-значимый эффект социологической деятельности образуется произведением (в математическом смысле) отдаленности от академических сфер и Личности социолога. Поскольку у Тебя оба параметра благоприятствуют (значения "сомножителей" высоки), вот и эффект...

   Итак, ДА ЗДРАВСТВУЮТ ТОМЫ СОЙЕРЫ, КОТОРЫЕ КРАСЯТ ЗАБОР! Очень про Тебя эта притча...

   Тебе нравится писать письма... А мне нравится их читать. Может быть, письма - как раз самое ценное, что после нас останется.

<...>

(Из письма к Л.Дудченко. 28.02.81)

 

   [О Людмиле Кирилловне Дудченко см. ниже: "Научно-институциональные будни (ИСЭП-1981)", и др. разделы.

А.А.]

 

*   *   *

 

   Здравствуй!

   <...> Мы продолжаем интервью с главными режиссерами ленинградских театров. *)

 

   *- Речь идет об исследовании "театрального сознания", предпринятого тогда исследовательской группой "Социология и театр" при ЛО ВТО. Об этой группе см. ранее, в главе 1: раздел "Индивидуальная жизненная перемена. Социолог-рабочий...". -*

 

   Посылаю Тебе свободную копию записи одной из экспертных бесед. Ты без труда вычислишь кто это... Всего успели встретиться с троими главными режиссерами ленинградских театров. В O. Я почувствовал "родную душу". Ф. и К., разумеется, очень яркие личности.

   ...Ты так щедра, когда вливаешь в меня разнообразную культурно-эстетическую информацию (как хотя бы в последнем письме). Я же, как обычно, воспринимаю из твоих рассказов о театральной жизни - больше Интонации, чем Содержание.

   Но и содержание, похоже, тоже проникает в меня, как в гипнотическом сеансе. <...>

(Из письма к Г.Ж. 28.02.81)

 

   [О Г.Ж. см. выше: "В каждой луже - запах океана, в каждом камне - шорохи пустынь...", и др. разделы. А.А.] 

*   *   *

 

   Дорогая Луиза!

   <...> Я пребываю в наиполнейшем порядке (научном, производственном, жизненном). Жизнь - разнообразная по формам деятельности и полифункциональная в каждой из отдельных форм. На подробные описания ее (жизни) сейчас нет времени, а свободных экземпляров научных отчетов и т.п. - сейчас нет под рукой...

   Журналистско-социологическую братию (а какое же в русском языке есть соответствующее слово от корня "сестра"?) может развлечь сочинение, опубликованное в N 9 журнала "Литературное обозрение за 1980 г. *) Посмотри при случае.

 

   *- См. в главе 5: раздел "Скажи мне, чем ты увлечен..." (Человек и Время)". -*

 

   Поздравлять Евгения Павловича *) с недельным опозданием, уже поздно. Так что просто - при случае - мой ему привет и добрая амять. Храню к нему тепло, признательность и Верность.

<...>

(Изписьма к Л.Свитич. 28.02.81).

 

   *- Евгений Павлович Прохоров, докт. филол. наук, профессор   МГУ     

 

   [Луиза Григорьевна Свитич - социолог, исследователь журналистики, канд. филол. наук. Работает (теперь, как и тогда) в Московском университете. А.А.] 

*   *   *

 

   Дорогой Леня!

   <...> Ну, вот я и дождался "страшной мести" от своей жены [Н.А.Крюкова. А.А.] за мой "флирт" с Любимыми женщинами. Ты только посмотри, ЧТО ОНА - ТЕБЕ! - пишет, да еще... "с невинным видом" несет мне "в цензуру" (на просмотр)... На-ка-жу! Путем перепечатки, т.е. увековечения. А пишет она следующее. Думаешь - "Дорогой Леня"? Если бы! Нет, не так... <...>

(Из письма к Л.Барденштейну. 28.02.81)

 

   [Это письмо адресовалось моему, ныне покойному, другу Леониду Абрамовичу Барденштейну, социологу, канд. филос. наук.

   В ту пору Л.Б. жил в г. Юрга, Кемеровской обл. А.А.] 

*   *   *

 

   Здравствуй, Оля!

   <...> Подумайте о названии моего параграфа в вашей коллективной монографии. Строго говоря, Ленин исследовал не прессу как таковую, а соотношение политических сил в рабочем движении (в зеркале статистики рабочих сборов на поддержание различных социал-демократических изданий). Я бы предложил вместо "Анализа содержания газетных публикаций в работах В.И.Ленина 1912-1914 гг." - "Качественно-количественный анализ газетной информации в работах В.И.Ленина...". Что отвечало

бы сути дела. [См. том 3. А.А.].

   ...Сердечное спасибо за добрые слова и пожелания. Мой "главный эксперимент" представляется мне не "уникальным", а заурядным, нормальным, разве что в социально-исследовательских нормах не нынешней, а следующей половины этого десятилетия. Впрочем, только ли в исследовательских нормах. <...>

(Из письма к О.Масловой. 29.03.81).

 

   [Ольга Михайловна Маслова - социолог, канд. филос. наук. Работает (теперь, как и тогда) в Институте социологии РАН (г. Москва). А.А.] 

*   *   *

 

   Дорогой Толя!

   Пишу Тебе сейчас, за дефицитом времени, чисто функциональное, деловое письмецо.

   Ты, наверное, наслышан от меня о В.С. [В.П.Секерин. А.А.], который сейчас живет в Красноярске. Ситуация примерно такая, как у Л.Б. [Л.А.Барденштейн. А.А.]: он собирается перебираться куда-нибудь на Юг или на Запад. Доцент по научному коммунизму, с десятилетним или около того стажем, к.ф.н., великолепный лектор-международник, имеет опыт заведования кафедрой и т.д., и т.п., прекрасные характеристики и послужной список.

   Покидает К-ск, вернее ищет способа покинуть, отчасти из-за конфликта с высоким К-ским тузом, хотя, строго говоря, и не конфликт, а начальственная неприязнь по поводу того, что В. Не замял уголовное дело, возбужденное против одного из сотрудников своей кафедры, а сотрудник-то этот - дружок того туза.

   Но ни в каких документах эта "неприязнь", понятно, не отражена, а В.С. имел неосторожность уволиться по собственному желанию, и сейчас вообще без работы (в этом, конечно, от Л.Б. отличие). В К-ске у него - прекрасная квартира, которую можно менять, устроившись на новом месте сначала одному, без семьи.

   В.С. - мой старый и близкий друг, очень хотелось бы ему помочь. В профессиональном плане для любой философской кафедры это было бы приобретением. Он еще и работящ как вол.

   Вдруг - эта моя информация представит для Тебя интерес? Кроме всего прочего, В.С. - организатор уникального социального эксперимента в районной газете (описанного в его диссертации начала 70-х гг.), он мог бы потянуть и конкретно-социологическую проблематику, при надобности.

   Полагаясь на отсутствие необходимости в "дипломатии", поскольку мера дружеских связей между В.С. и мною и между нами с Тобою абсолютна, прошу Тебя: а) если никаких перспектив для В.С. в Алма-Ате нет, черкнуть об этом мне; б) если же есть предмет для разговора, - черкнуть одновременно и мне, и В.С., чтобы тот сообщил подробнее свою ситуацию: чего хотел бы, чего смог. Его адрес: <...>.

   Прошу о таком непосредственном контакте, который Тебя не обяжет, ежели потом дело не сладится, зато ускорит дело, в чем сам В.С. очень заинтересован. Для обеспечения полной взаимной открытости отношений, я посылаю копию этого письма - В.С.

   Так как вы с ним лично не знакомы, прошу Тебя бросить ему короткое запрашивающее информацию письмецо только в случае, если возможность вакансии в Алма-Ате для него НЕ ИСКЛЮЧЕНА. Если же ничего нет, он и сам поймет, ввиду отсутствия известий, или от меня узнает, когда Ты сообщишь мне об этом.

   ...Уж прости за такое "самоуправство" в установлении контактов между своими друзьями. Мне показалось так лучше, чем писать Тебе, получать от Тебя согласие, чтобы В.С. Тебе написал, затем - сообщать ему об этом, и т.д. <...>

(Из письма к А.Бородинову. 29.03.81)

 

   [Это письмо адресовалось Анатолию Михайловичу Бородинову, социологу, канд. филос. наук, который жил тогда в Алма-Ате. Ныне живет в Екатеринбурге.

   Виктор Павлович Секерин - социолог, канд. филос. наук (ныне покойный). В ту пору - жил в Красноярске.

   Об эксперименте, организованном Виктором Секериным в районной газете, во время его работы редактором Заиграевской газеты "Вперед" в Бурятии (конец 60-х - начало 70-х гг.), т.е. по существу, в качестве "наблюдающего участника", см. в томе 3. А.А.] 

*   *   *

 

   Дорогой Леня!

   <...> Моя жена вышла из повиновения и не дает адресованное Тебе письмо - "в цензуру". Так и не читал я его... Но, полагаю, что она выразила в нем наше общее умиление твоим стихотворным посланием.

   Спасибо Тебе за твою готовность написать В.С. [В.Секерин. А.А.]. Даже если твои рекомендации ему не пригодятся, дружеское внимание, в нынешней его ситуации, будет ему очень приятно.

   Еще: уж не знаю, не "предал" ли я Тебя, связав В.С. также с А.Б. [А.Бородинов. А.А.] (на тот же предмет!). Твоя ставка, главная, сейчас, как будто - на Томск. Но даже если Ты вернешься когда-нибудь к Алма-Атинскому варианту, то вряд ли возжаждешь преподавать научный коммунизм (что как раз отвечает интересу и опыту В.). Так что "конкуренции" друг другу вы - всяко – не составите.

   ...Обсуждение моего отчета в ИСЭП закончилось (опускаю подробности) "принятием к сведению" ("одобрить" - у Ученого совета рука не поднялась!). После чего Президиум АН дал согласие на продолжение совместительства социолога-наладчика в академическом учреждении, на полставки ст. научного сотрудника. Так что, второй год совместительства мне теперь обеспечен.

   Есть чему улыбнуться, равно как и пожать плечами. Вот уж неисповедимы пути отечественной науки!..

   ...Вели Неле - показывать мне адресованные Тебе письма! А то - умираю от любопытства. На худой конец - перескажи коротко содержание ее последнего, "утаенного" от меня письма. <...>

(Из письма к Л.Барденштейну. Апрель 1981) 

*   *   *

 

   Дорогой Толя!

   <...> Признаться, я растроган твоим письмом в 2 адреса, мне и моему "протеже", под копирку. СПАСИБО! Откликнулся ли Виктор [В.Секерин. А.А.] на это письмо? Я пока никаких новостей от него не имею.

   Мы - без перемен. Неля [Н.Крюкова. А.А.] скоро должна уйти в докторантуру. Я - продолжаю свои социолого-производственные игры...

   Еще и еще раз - спасибо за тепло и отзывчивость к моему другу и нашему коллеге. Очень должно было согреть его твое письмо...

   А если бы дело выгорело - для всех отлично было бы. <...>

(Из письма к А.Бородинову. 24. 04.81) 

*   *   *

 

   Здравствуй!

   <...> Ну что за прелесть - твой автореферат! Истинное соединение науки, искусства и гражданственности. По-божески, надо бы Тебе его вернуть. Но я сделаю это чуть позже... Мне хочется показать его нескольким Друзьям и Любимым. Не "дать" почитать, а прочитать вслух, и... раскрыть твое инкогнито, в качестве адресата писем социолога-наладчика.

   Мои единственные на все 30 стр. пометки на полях относятся только к 2-м страницам. <...> Не дай бог, твой научный руководитель или кто-нибудь еще станет "улучшать"...

   Ну, и Г.Ж.! Савина советского театроведения...

   Гордый причастностью,

Андр. Ал. (Из письма к Г.Ж. 6.04.81)

 

   [Вскоре за тем Г.Ж., бывшая аспирантка Ленинградского театра, музыки и кинематографии, приехала в Ленинград и защитила в ученом совете этого института кандидатскую диссертацию о русском драматическом театре 80-х гг. XIX века. После чего вернулась в сибирский город, где стала преподавать искусствоведение в вузе.

   К сожалению, сведений о Г.Ж. за последние 10 лет у меня нет. Посланное ей несколько лет назад письмо, по-видимому, адресата не нашло.

А.А.] 

*   *   * 

 

**

  

(Дополнение)

 

АСПИРАНТ "АЛЕША" *

_______________

   *) Из личной переписки (весна 1981).

 

= Несколько вступительных слов

 

   =- Адресат нижеследующих двух писем (1981) – Владимир Николаевич Дьяченко - социолог, канд. филос. наук, работал в Институте истории, филологии и философии СО АН СССР (Новосибирск), потом - в Дальневосточном научном центре СО АН СССР (г. Благовещенск).

   К сожалению, последние лет 10-15 мы с В.Д. не виделись.

   Во второй половине 70-х В.Дьяченко руководил исследованием отношения к труду и социальной адаптации строителей Байкало-Амурской магистрали. Это исследование осуществлялось, согласно решению Президиума АН СССР, совместно - ИИФиФ СО АН СССР и ИСЭП АН СССР.

   Осенью 1977 г. мне довелось, вместе с В.Д. участвовать в социологической экспедиции на Центральный участок БАМа, в ходе которой был проведен массовый опрос по разработанной нами совместно методике "Строитель БАМа".

   Среди участников экспедиции был и аспирант А.Г. ("Алеша").

(Сентябрь 1999). -=

 

 

А.Алексеев - В.Дьяченко (апрель 1981)

 

   Дорогой Володя!

   Письма - лучший из твоих жанров. Ты, кажется, этого еще не осознал. <...>

   Сейчас же - нам предстоит обсудить одну научно-этическую проблему. В конце марта я получил бандероль с диссертацией А.Г.

*) На следующий день после того, как я сей труд освоил (первые числа апреля), и еще не успел отойти от приступа возмущения, мне сообщили, что А.Г. звонил в ИСЭП - узнать, получил ли я его том.

 

   *- Он же - "Алеша"; см. предыдущий раздел. -*

 

   Я отреагировал телеграммой: "Отзыв вышлю на днях. Хочу выслать Вашу диссертацию Владимиру Д. Телеграфируйте свое согласие". В ответ получил телеграмму с благодарностью и сообщением, что на днях Тебе будет выслан усовершенствованный вариант, откуда следует: в моих посреднических услугах не нуждаются. Тогда я отбил телеграмму Тебе с просьбой сообщить о получении от А.Г. текста диссертации (на что Ты, в свою очередь, оперативно отреагировал: мол, не получал).

   Я вообще-то не люблю, когда мне предлагают читать текст, который одновременно переделывается для последующей демонстрации другим. Но это уже попутный сюжет (такого Алеша в своих "университетах" мог и не проходить...). Важно то, что я пока не могу показать Тебе в оригинале свои заметки на полях диссертации. А они представляют интерес для Тебя, может быть, чуть меньший, чем для Алеши, но тоже жгучий.

   Пришлось сесть за машинку и изготовить некое произведение по образцу заметок Ленина на полях книги Бухарина...

   А теперь давай подумаем, как нам эту навозную кучу разгрести.

   Разумеется, мой отзыв на работу А.Г. будет неофициальным, и в духе "заметок на полях", которые Тебе высылаю. Печально, что сам диссертационный сюжет ("Самоопределение молодежи на БАМе...") подсказан ему никем иным, как мною, в нашу встречу на Бамовской конференции 1979 г. И даже от плана диссертации, сочиненного нами в автобусе, по дороге из Могота в Тынду, Алеша не слишком уклонился.

   (Есть основания почувствовать себя "Тарасом Бульбой": "Я тебя породил...").

   Что же касается твоего воздействия на "научное созревание" Алеши, то оно было ограничено твоим отъездом из Новосибирска в Благовещенск. Остается не ясным, в каких отношениях состоите вы с ним (и с представляемым им новосибирским институтом) по поводу массива социологической информации. Кто - "собственник" этого массива? За кем последнее слово - за Тобой или за его (Алеши) официальным научным руководителем?

   Так или иначе, мы на сегодня имеем следующее:

   а) разработанную Тобой в Новосибирске еще 5 лет назад исследовательскую программу "Отношение к труду и социальная адаптация строителей БАМа";

   б) разработанную нами с Тобою, при участии А.Тихонова, и с благословения В.Ядова, оригинальную методику "Строитель БАМа" (своего рода "дочерний" проект относительно "Человека и его работы. 1976");

   в) организованный Тобой же, при моем участии, в 1977 г. полевой этап исследования на Центральном участке БАМа (где Алеша был одним из интервьюеров, с чисто техническими функциями);

   г) организованную опять же Тобою, обработку массива социологической информации (1140 опрошенных);

   д) нашу (твою) статью по мотивам этого исследования в БАМовском сборнике (1979);

   е) мой (наш) отчет "Человек, его работа и жизнь на БАМе (1980); и...

   ж) и вот теперь - кандидатскую диссертацию Алексея Г.!

   При этом, (ж) диаметрально противоречит (е), да и (д), по смыслу и содержанию, при использовании ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ (!) первичной социологической информации. Поучительная, почти "тестовая" ситуация...

   Разные люди, на одном и том же материале, почти одновременно, породили более или менее исчерпывающее описание одной и той же реальности, с ПРОТИВОПОЛОЖНЫМИ выводами: А.Г. в своей диссертации и А.А. в своем отчете. *)

 

   *- См. ниже: раздел "Кому на БАМе жить хорошо (проблемы удовлетворенности работой и жизнью на "стройке века")", а также в главе 7: раздел "Человек на БАМе".

См. также том 3. -*

 

   А бедный Владимир Д., истинный зачинатель всего дела, в это время выпустил ситуацию из-под контроля и занимается... созданием нового дальневосточного научного института.

   Промашка вышла, неувязочка...

   Мне ясно, что ДРУГОЙ диссертации Алеша не напишет (сам не сумеет и шеф не даст). Ясно, далее, что Алешина ссылка на наш с Тобой исследовательский проект этот последний компрометирует. Наконец, мне ясно, что опровержений в Ученый совет новосибирского института я писать НЕ СТАНУ.

   Что я сделаю в любом случае:

   а) отправлю Алеше его диссертацию и свой отзыв не раньше, чем удостоверюсь, что его сочинение получена также и Тобой, и Ты имел возможность лично ознакомиться с этой конъюнктурной и лакировочной поделкой;

   б) потребую от него изъятия из диссертации и автореферата ссылки на сектор Ядова. Пусть А.Г. там напишет: исследование проводилось новосибирским институтом в сотрудничестве с другими организациями (без расшифровки);

   в) наконец, я потребую от Алеши включения в автореферат следующей, дословно, формулировки:

   #- "В эмпирической части работы диссертант использовал социологическую информацию, собранную в обследовании, проводившемся, при его участии, на Центральном участке БАМа, по методике "Строитель БАМа", разработанной В.Д. и А.А., при участии А.Т. Однако обработка и интерпретация данных проводились диссертантом самостоятельно и С СОСТАВИТЕЛЯМИ МЕТОДИКИ НЕ СОГЛАСОВЫВАЛИСЬ".

 

   -#  Последние (выделенные мною) слова, может быть, и поставят соискателя ученой степени под удар особо бдительных членов Ученого совета. Но те, кому надо, сумеют его прикрыть крылом.

     Иначе говоря, это не "топит" диссертанта, но и как-то спасает наше с Тобой реноме.

   Пожалуйста, сообщи мне:

   а) насколько Ты приемлешь такой план, в принципе;

   б) насколько Ты считаешь его разумным в данной ситуации (последнее - когда сам ознакомишься с диссертацией А.Г., а не только с моими заметками на ее полях).

   К сожалению, Алеша - естественный продукт современного развития советской социологии.

   (Я, пожалуй, даже не жалею, что когда-то подсказал ему диссертационную тему. Каждый аспирант должен иметь свой шанс написать честную работу. Этот шанс был предоставлен и ему).

   С другой стороны, жаль, что наше исследование по БАМу не имело пока иных публичных выходов, кроме двух наших докладов на БАМовской конференции в Тынде. И вот теперь, этот Алешин опус.

<...>

Твой Андр. Ал., 24.04.81 

*   *   *

 

А.Алексеев - В.Дьяченко (июнь 1981)

 

   Дружище!

   Право, вся эта история достойна кинематографической ленты.

   Новый кадр: официальная бандероль с авторефератом А.Г. под названием "Перспективная социальная ориентация и приживаемость молодежи в районах нового освоения (на примере строительства БАМ)". Специальность - теория научного коммунизма. Научный руководитель <...>. Оппоненты <...>. Ведущая организация <...>. Защита состоится 26 мая 1981 г., в Ученом совете при ИИФиФ СО АН СССР.

   Автореферат разослан 24.04.81. Интересно, получил ли ты хотя бы его?

   Как видишь, изданием и рассылкой этого автореферата (чего я так скоро не ожидал!) Алеша мой замысел, изложенный в предыдущем письме Тебе, поломал.

   Моя нынешняя позиция явствует из двух (по существу одного с продолжением) писем, адресуемых А.Г. одновременно с этим письмом Тебе, и моей телеграммы его научному руководителю.

   Рекомендую Тебе присоединиться к моей телеграмме (т.е. послать в Новосибирск примерно такую же), и на этом успокоиться. Страху им теперь хватит на целый год. (По их понятиям - следует ожидать "доноса" в ВАК). А в дерьме ковыряться - мыла потом не хватит руки мыть.

   Интересно, что кто-то вполне прилично, профессиональной рукой причесал первые 5 стр. Алешиного автореферата. Как говорится: "На пробор он испомадил банку целую до дна. / Ну, а сзади - там не видно, хоть расти копной копна...".

   На случай, если Тебя "обделили" этим авторефератом (не удивлюсь: уж больно Ты - "неудобный свидетель"!) перепишу из него пару абзацев. Вот как выглядят отсылы к "Строителю БАМа. 1977":

   #- "...Особенностью предпринятого исследования явилось сочетание теоретического изучения предмета с проверкой сформулированных в результате анализа предположений на материалах конкретно-социологического исследования, данных статистики. В методическом плане работа базируется на эмпирических данных конкретного обследования строителей БАМа, проведенного в 1977 году. Оно осуществлялось отделом социологии ИИФиФ СО АН СССР совместно с сектором социальных проблем личности и социалистического образа жизни ИСЭП АН СССР при непосредственном участии автора.

   Обследованием было охвачено 1140 рабочих-строителей центрального участка БАМ..." (стр. 5).

   -#  А вот на стр. 6:

     "...Данные конкретно-социологического исследования, вошедшего (! - А.А.) в диссертацию, применялись при подготовке рекомендаций Всесоюзной научно-практической конференции "Человек на БАМе" (Тында, 21-24 марта 1979 г.)...".

    -#  Ну, последнее - уже по твоей части, т.е. Ты - анонимно! - имеешься в виду. Ибо, понятно, Алеша тут СОВСЕМ НЕ ПРИ ЧЕМ.

А что данные "применялись", так это - святая правда.

   Аппетит, как видишь, приходит во время еды... Кто куда "вошел" и кого "скушал", интересно. Красиво сработано, и, пожалуй, даже, не Алешей...

   Но и мальчик хорош... Уж не его ли "вычислил" глумливый художник, к которому я водил Тебя в Ленинграде и рисовавший не понравившийся нам обоим твой портрет?

   ...Покидая Тебя в этих институционально-научных джунглях, я, разумеется, готов явиться по первому твоему зову. Если у Тебя плечо раззудится. Ну, Сам с Усам...

   Отбей телеграмму, по получении этого письма. Обнимаю.

Твой Андр. Ал., 4.06.81 

*   *   *

 

= Телеграмма в Новосибирск, Институт истории, филологии и философии СО АН СССР, научному руководителю А.Г. <...> (май 1981)

 

   К сожалению диссертационные результаты А.Г. несовместимы с отчетами Дьяченко и Алексеева, подготовленными на тех же материалах. В случае невозможности отложить защиту, прошу информировать ученый совет, что проведенные диссертантом обработка и интерпретация данных исследования "Строитель БАМа. 1977" с разработчиком программы к.ф.н. Дьяченко и составителями методики Алексеевым, Дьяченко, Тихоновым не согласовывались. О выполнении моей просьбы жду сообщения в Ленинград. С уважением

Алексеев. (6.05.81) 

*   *   *

 

А.Алексеев - А.Г. (май 1981)

 

   <...> Бандероли для Вас и для В.Н. [В.Дьяченко. А.А.] были уже подготовлены к отправке, когда я получил Ваш третий пакет с авторефератом, где указан срок защиты 26.05.81. Остается только развести руками. Значит, диссертацию Вы мне посылали только "для вида" (когда серьезные замечания учесть уже невозможно, если не отменять защиту). А В.Н. Вы, если и собирались ее посылать, то похоже, уже ПОСЛЕ назначения срока защиты, вместе с изданным авторефератом...

   Мои соображения по тексту Вашей работы теперь, разумеется, уже устарели - в деловом плане (хотя вряд ли устарели в моральном - СТЫДНО!). В этой ситуации возвращаю Вам ВСЕ ВАШИ МАТЕРИАЛЫ, а отдельно перепечатанные заметки на полях переадресую В.Н.

   Кроме того, вынужден отправить Вашему официальному научному руководителю <...> телеграмму, с содержанием которой он Вас, вероятно, ознакомит прежде, чем Вы получите этот пакет. <...>

А.Алексеев, 6.05.81

 

   [После благополучной защиты диссертации, А.Г. сделал успешную партийную карьеру. А.А.] 

*   *   *

 

 

= Вместо заключения ("49 писем как одно")

 

   =- Здесь были приведены извлечения из личной переписки начала 80-х, одновременной с "Письмами Любимым женщинам". Можно рассматривать их как ДОПОЛНЕНИЕ к этому авторскому циклу.

   ...По удачному выражению Леонида Кесельмана, в письмах того времени автор "сам себе нравится". Что, возможно, и неплохо, однако слишком уж заметно, как сегодня полагает автор этих строк.

(Сентябрь 1999). -=

  

**

 

<…>

 

2.15 *)

АНКЕТА ДЛЯ МОИХ ЛЮБЕЗНЫХ КОРРЕСПОНДЕНТОК

_______________

   *) Из цикла "Письма Любимым женщинам (1980-1981)". Письмо двенадцатое.

 

   [Это письмо (июнь 1981) адресовалось всем корреспондентам одновременно. А.А.]

 

   Любимые!

   Снимите грех с души либо, наоборот, велите душе уйти от греха подальше. "Эпистолярное творчество" вашего корреспондента, как вы успели заметить, расцвело буйным цветом. Но не горьки ли плоды?

   Автор экспериментирует этими письмами над собой. И вольному воля! Но личность - ансамбль общественных отношений. Стало быть, эксперимент совершается и над... вами. Помните, как доктор Петруччио стал выращивать "человека в колбе", а потом из религиозных (= нравственных) побуждений прекратил эксперимент? Случайное замечание одного из друзей возбудило в авторе сходные переживания.

   Но даже готовый покинуть сцену, лицедей не может обойтись без шутовской выходки, в данном случае - без "процедуры". Надеюсь, вы отнесетесь к ней с той же серьезностью, с какой я обращаюсь к вам сквозь маску "смеющегося человека".

   Я прошу вас, независимо от того, читали ли вы эти письма (а если на все - не хватило терпения, то сделайте вид, что все же читали) ответить - АНОНИМНО! - на следующие "деликатные вопросы":

   #- МОЖЕШЬ ЛИ ТЫ СКАЗАТЬ О СЕБЕ, ЧТО...

   1. ...Ты испытала чувство психологического дискомфорта (неудобства, неловкости) от того, что письмо, адресованное лично Тебе, было прочтено другими?

   2. ...Ты испытала такое чувство от того, что Тебе самой пришлось читать письма, адресованные другим?

   СКЛОННА ЛИ ТЫ ДУМАТЬ, ЧТО...

   3. ...кто-либо из адресатов испытал чувство психологического дискомфорта (неудобства, неловкости) от того, что письмо, адресованное лично ему, было прочтено другими?

   4. ...кто-либо из адресатов испытал такое чувство от того, что ему самому пришлось читать письма, адресованные другим?

   Шкала ответов на каждый вопрос - стандартная: "определенно да"; "пожалуй, да"; "трудно сказать"; "пожалуй, нет";

"определенно нет". <...> -#

   [Здесь опущены вопросы 5-8, аналогичные вопросам 1-4, однако относящиеся ТОЛЬКО к собранию писем, объединенных названием "49 писем как одно" (см. выше). А.А.].

   Ваш корреспондент озабочен сохранением анонимности – для самого себя! - этих ответов, причем, вероятно, гораздо больше вас самих. Поэтому прошу вернуть мне один экз. анкеты в специально приготовленном мною конверте, с уже надписанным адресом. Заклеив конверт, вложите его в свое очередное письмо или бандероль мне.

   Поступившие ко мне конверты с заполненными анкетами будут храниться все вместе, отдельно от остальной корреспонденции (т.е. без возможности идентификации "опрошенного"). И подлежат одновременному вскрытию (аналог избирательной урны).

   Порукой соблюдения этой процедуры является не только моя любовь к адресатам, но и самоуважение.

   Нарочно не сообщаю предполагаемого "способа обработки" этой анкеты (а может, еще и не придумал, чтобы не дать милым корреспонденткам повода "сделать приятное" ее составителю).

   ...Это первый и последний случай, когда сочинитель писем рассчитывает на ОПЕРАТИВНУЮ реакцию своих адресатов.

   Задержка с ответом, не вызванная чрезвычайными обстоятельствами или пропажей почты, подлежит истолкованию, как выбор варианта "трудно сказать", по всем позициям анкеты.

Ваш Андрей Ал., июнь 1981

 

   [Анализ ответов на эту анкету см. ниже: раздел "Суд любимых

(обратная связь)". А.А.]

  

**

 

<…>

 

2.22 *)

СУД ЛЮБИМЫХ (ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ)

_______________

   *) Из цикла "Письма Любимым женщинам (1980-1981)". Эпилог.

 

   [Это послание (июль 1982) было отправлено всем адресатам

"Писем..." одновременно. А.А.]

 

 

   Лучше бы обойтись без "эпилога"... Но - еще не выплачено по всем дружеским счетам. Вы не забыли "Анкету для моих любезных корреспонденток"? *) Забыли. А я - нет!

 

   *- См. выше: одноименный раздел. -*

 

   Из семи анкет вернулись пять. Из них три, согласно процедуре, в запечатанных конвертах, с безличными крестиками и птичками против подсказок, и записями - либо на машинке, либо печатными буквами (уважена моя просьба об анонимности).

   Две анкеты не вернулись. Что отнюдь не означает "ссоры". Не вернулись, и все тут.

   Сочинитель "Писем..." получал от своих корреспонденток и такие отклики, от "публикации" которых воздержусь. Я берегу их, но не стану делиться даже с друзьями. Это было сочувствие жизненной позиции, и жизненной игре, и даже иногда усмотрение "откровений".

Спасибо!

   Но анкета требовала итоговой МОРАЛЬНОЙ оценки авторскому предприятию (спектаклю). И здесь мои респонденты проявили максимум такта.

   Нет, никто не испытал чувства психологического дискомфорта (неудобства, неловкости) от того, что письмо, лично адресованное ему (т.е. ей), было прочтено другими. Даже - "определенно нет",

отвечая на соответствующий вопрос. (Из пяти ответивших есть одно "пожалуй, нет").

   И если бы не было и других вопросов в анкете, можно было бы не обременять себя размышлениями, все ли тут в порядке и как автору быть дальше.

   Но вот такой же уверенности на этот счет насчет ДРУГИХ адресатов (не себя!) - у опрошенных нет. И, может быть, опасения за неловкость, испытанную кем-либо другим, лучше отражают истинное состояние этого другого, чем собственная (даже анонимная) самооценка... Ведь эта "самооценка" в конечном счете есть попытка выразить и свое отношение к субъекту (сочинителю писем), вызывающему у них симпатию, несмотря на все его "выкрутасы" (а может быть отчасти и "благодаря" им).

   В одной из анкет (кстати, не анонимной, с приложением одной из самых одобрительных "рецензий") есть многозначительное "определенно да" в ответе на вопрос - "Можешь ли Ты сказать о себе, что испытала чувство неудобства, неловкости от того, что пришлось читать письма, адресованные другим?".

   Такая милая непоследовательность, соединяющая "удовольствие" с "дискомфортом", позволяла бы определить итоговое отношение читателя как "радостную жуть"... Если бы не аутентичное разъяснение, снимающее предположение о непоследовательности:

   #- "...Не содержание писем меня задевает, оставляя чувство неловкости. Дело в самом факте чтения "чужих" писем. Это во-первых. Второе, и, пожалуй, главное. Любой женщине лестно осознавать себя любимой. Но быть зафиксированной ПУБЛИЧНО в качестве одной из десятка "любимых", думаю, не очень приятно. Даже если речь идет... (комплимент корреспонденту). Такова уж женская суть.

   Возможно, дело в слове... Если бы было другое, например: "Письма дорогим мне людям", - все эти нюансы были бы сняты. Ты меня понял?" -#

   Понял, дорогой мне человек!

   Другое (анонимное, на машинке, при не угаданном мною авторе)

замечание:

   #- "...Мои вроде бы нелогичные "пожалуй, да" в вопросах 6, 7 и 8 вызваны тем, что каждое письмо (и "49 как одно") САМО ПО СЕБЕ не рождает никаких сомнительных реакций. Но просмотрев ВСЮ коллекцию, я поняла, что все вместе они приоткрывают манипуляторский смысл содеянного "эпистолярного хулиганства". Вероятно, это преувеличение, но привкус такой у меня есть – не могу скрыть". -#

   Признаться, и у меня есть. Манипуляторство, "эксперимент"?.. Спасибо, что не скрыла своего ощущения.

   И еще одно мнение (не анонимное!):

   #- "...боюсь, что этот экземпляр анкеты сильно тебя разочарует. И все же не теряй из-за этого самоуважения... Бог с ней, этой анкетой. Поступай, как считаешь нужным. Для меня ты всегда прав". -#

   А Ты - для меня! И вот тут возникает соображение, которое мне наверняка приходилось уже высказывать.

   Люди таковы, какова их жизнедеятельность. А их жизненные проявления таковы, каковы они сами. Однако здесь нет порочного круга. В частности, в развитии отношения человека к человеку прослеживается вот какая логика. Сначала мы судим человека по его поступкам, высказываниям (которые тоже могут быть поступками!). Формируем его образ. Потом, уже ИСХОДЯ ИЗ ЭТОГО ОБРАЗА, оцениваем его поступки. Судим поступки по человеку, а не наоборот.

   Я могу быть всегда "правым" в твоих глазах до тех пор, пока накопившимися не адекватными Тебе поступками в конечном счете не разрушу свой в Тебе образ. Пока не обнаружится, что Я - уже не "Я" в твоих глазах.

   Написав 18 писем - дорогим мне людям (которые почему-то женщины...), и не без шутливого манипуляторства (грешен и в этом!), образовав из личных писем разным людям "сериал", я был, возможно, "прав". Но не менее прав буду и в ОТКАЗЕ от своей

"правоты".

   Ну, не стану страдать из-за совершенных глупостей. А просто не буду их воспроизводить. Буду придумывать новые, другие (глупости). Тогда, может быть, и останусь "всегда правым"...

   Все же, бывают поступки, которые надо бы и "исправлять", по возможности. К ним скорее всего относятся "49 писем как одно".

   Вопрос 9: "Согласны ли Вы с тем, что по крайней мере эту подборку ("49...") следует из собрания изъять?". Два ответа "пожалуй, да". Один "определенно нет". Одно "трудно сказать". И еще один ответ - вот такой: "Пожалуй, да, и все же, пожалуй, нет, т.к. потеря для общего собрания будет невосполнимой; не сердись за несерьезность, Любимым разрешается". Мда. "Трудно сказать...".

   Решение вашего корреспондента - СОЛОМОНОВО.

   Вы их (эти 49 писем) читали? Уже непоправимо. Станете кому попало показывать? Нет. Ну и ладно! Сама процедура изъятия означала бы слишком серьезное отношение ко всему этому "собранию сочинений".

   Не будем терять чувства юмора. Или, наоборот, проявим серьезность. На Любимых - чуточку ответственности за то, чтобы их корреспондент не корил себя за разглашение чужих тайн.

   Вы - ВСЕГДА ПРАВЫ (для меня, по крайней мере). Вот и все, что имею сказать по итогам этого "опроса".

 

*   *   *

   А еще, каким бы ни был "приговор", низкий поклон Вам, Любимые! Ибо сама постановка этой "эпистолярной драмы", при сочувственной терпимости адресатов, помогла любящему вас режиссеру "расковаться" не только в жизни, но и на бумаге. И способствовала осознанию (или "изобретению"?) того немудреного жизненного правила, что ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ ТО, И ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ ТОЛЬКО ТО, ЧТО НИКТО ЗА НЕГО И КРОМЕ НЕГО НЕ СДЕЛАЕТ. Чего никто не сделает лучше него (или это будет уже другое "дело").

   Вот и эти письма... Кто бы их написал за меня! Дарю Вам эту приобретенную с вашей помощью житейскую мудрость. <...>

 

*   *   *

   Торопясь опустить занавес, не зарекаюсь, что он не будет вновь поднят, может быть - для нового спектакля, но в каком-нибудь другом жанре.

Ваш Андр. Ал., 2.05-10.07.82

 

   =- Ремарка: конец "эпистолярного хулиганства"

   Во избежание читательских недоумений, из-за чего собственно такие "терзания" социолога-экспериментатора и сопереживания его адресатов, оговорю, что для настоящей публикации "Письма..." все же подверглись автоцензуре. Правда, почти исключительно в том, что касается личных обращений, шутливых и серьезных "объяснений в любви" и т.п.. То есть сделаны, как мне кажется, НЕОБХОДИМЫЕ купюры.

   А подборка "49 писем как одно" (см. выше) - и вообще представлена лишь в немногих извлечениях...

   Так или иначе, сериал "Писем Любимым женщинам" на этом был прерван (завершен).

   Социолог-испытатель еще не раз использует личные письма в качестве "протоколов наблюдающего участия". Но, как правило, - при строгом самоконтроле и при автозапрете на - хотя бы нечаянное! - разглашение обстоятельств приватной жизни.

   В тогдашнем же, самом первом и малотиражном (5-7 экз.!), "оглашении" - самоконтроль оказался несколько ослаблен. (Сентябрь 1999). -= 

 

2.23 *)

"ЧУЖИЕ ПИСЬМА КАК ЧУЖИЕ ОКНА..."

_______________

   *) Современная ремарка от автора (2000).

 

   =- Недавно моя жена и внутренний рецензент этой книги Зинаида Вахарловская обратила мое внимание на статью И.А.Гончарова "Нарушение воли" (1888). Там анализируются моральные проблемы публикации личной переписки.

   Писатель указывает на некоторые "неудобства, происходящие от оглашения писем от одного лица к другому, писанные только для одного лица" (И.А.Гончаров. Нарушение воли / И.А.Гончаров. Собр.

соч. в восьми томах, т. 8. М.: ГИХЛ, с. 133).

   Вот его постановка вопроса:

   #- "...печатать не все сплошь да рядом, целиком, а с строгим, добросовестным выбором того, что ценно, веско, что имеет общий интерес, значение (речь идет о посмертных публикациях, но в равной мере может быть отнесено и к прижизненным эпистолярным публикациям. - А.)... БЕЗ ПРИМЕСИ МНОЖЕСТВА ИЛИ НЕНУЖНЫХ, ИЛИ ИНТИМНЫХ ПОДРОБНОСТЕЙ (здесь и далее, за исключением одного оговоренного случая, выделено мною. - А.). Я не говорю уж о письмах, писанных целиком на известную тему, как, например, недавно найденное в бумагах Жуковского письмо Гоголя, выражающее полный взгляд автора на искусство. Есть целая литература в форме писем двух лиц между собою, посвященная тем или другим вопросам. Эти письма прямо назначались авторами их для света и составляют чистый вклад в литературу.

   Но то сочинения, назначенные для печати, а не частные, писанные к одному лицу и для одного лица. В одном черновом письме (к НЕИЗВЕСТНОЙ ДАМЕ) (выделено И.Г. - А.), найденном в бумагах Пушкина, он говорит: "НЕ ПОКАЗЫВАЙТЕ ЭТОГО ПИСЬМА НИКОМУ, КРОМЕ ТЕХ, КОГО Я ЛЮБЛЮ, И КТО ПРИНИМАЕТ ВО МНЕ УЧАСТИЕ НЕ ИЗ ЛЮБОПЫТСТВА, А ПО ДРУЖБЕ"...

   Против гласности мудрено восставать, как против Архимедова рычага, по-своему двигающего миром, но есть такие уголки в частной жизни, которых не должен касаться этот рычаг. Если в самой природе есть тайны, то В ЛЮДСКОЙ ЖИЗНИ ЕСТЬ СВОИ НАГОТЫ, ГДЕ НЕОБХОДИМО ПОКРЫВАЛО; этого требует простая пристойность. Я разумею индивидуальную, частную жизнь, которая должна быть защищена, respectee (говоря непереводимым в этом смысле французским словом); это основной закон общежития. Типично общественная жизнь доступна всякому наблюдателю, мыслителю, ученому, писателю, художнику, которые изучают, разрабатывают и изображают со всех сторон и во всех деталях, никого лично и индивидуально не оскорбляя, не задевая и НЕ НАСИЛУЯ ЧУЖОЙ ВОЛИ И ПРАВ..." (И.А.Гончаров. Указ. соч., с. 120-121).

   И далее: "...В Англии, если не ошибаюсь, есть закон, запрещающий касаться в печати подробностей домашней, семейной жизни частного лица, разумеется, без его согласия, хотя бы последние и НЕ ЗАКЛЮЧАЛИ В СЕБЕ НИЧЕГО ПРЕДОСУДИТЕЛЬНОГО. Дом

англичанина, его home - это святыня, недоступная для любопытства публики. Не худо бы перенять это хорошее правило и нам, таким охотникам перенимать все чужое..." (Там же, с. 122).

 -#

   А вот, по видимости, другая точка зрения - А.И.Герцен (1859). В одном из приложений к "Былому и думам" Герцен пишет о своих ощущениях от обращения к письмам, как адресованных к нему самому (задолго до этого; иных корреспондентов уж нет в живых), так и опубликованных писем его старших современников (Карамзин, Пушкин):

   #- "...Как сухие листья, перезимовавшие под снегом, письма напоминают другое лето, его зной, его теплые ночи, и то, что оно ушло на веки веков; по ним догадываешься о ветвистом дубе, с которого их сорвал ветер, но он не шумит над головой и не давит всей своей силой, как давит в КНИГЕ. Случайное содержание писем, их легкая непринужденность, их будничные заботы сближают нас с писавшим.

   Жаль, что не много писем уцелело у меня... Три полицейских нашествия - одно в Москве и два в Париже - отучили меня от хранения всякого рода писем..." (А.И.Герцен. Былое и думы. М.:

ОГИЗ, 1947, с. 843). -#

   Еще несколько строк из размышления Герцена на эту тему:

   #- "...С 1825 года СОБЫТИЯ несущейся истории начинают зацеплять больше и больше и, наконец, совсем увлекают в широкий поток общих интересов. С тем вместе прозелитизм, страстная дружба вызывает на переписку; она растет и делается какой-то движущейся исповедью; ВСЕ ЗАКРЕПЛЕНО, ВСЕ ПОМЕЧЕНО В ПИСЬМАХ, И ПРИТОМ НАСКОРО, БЕЗ РУМЯН И ПРИКРАС, И ВСЕ ОСТАЕТСЯ, ОСЕДАЕТ И СОХРАНЯЕТСЯ КАК МОЛЛЮСК, ЗАЛИТЫЙ КРЕМНЕМ (выделено мною. - А.), как бы для того, чтобы когда-нибудь свидетельствовать на страшном суде или упрекнуть своим несправедливым..." (А.И.Герцен. Указ. соч., с 844). -#

   Как же "примирить" позиции А.Герцена и И.Гончарова?

   Откроем "Разговоры с Гете" И.П.Эккермана (запись 1831 г.):

   #- "...Я стою за то, - пишет Эккерман, - чтобы письма печатались ЦЕЛИКОМ (выделено мною. - А.), с начала и до конца, ведь особо значительные места нередко приобретает истинный блеск и убедительнейшее воздействие именно в связи с тем, что им предшествует или за ними следует.

   Если же вглядеться попристальнее и противопоставить сии письма (письма Гете. - А.) великому разнообразию мира, кто дерзнет сказать, какое место в них значительно и, следовательно, достойно опубликования, а какое нет? Ведь у грамматика, биографа, философа, этика, естествоиспытателя, художника, профессора, актера и так далее до бесконечности интересы различны, и один пропускает то место, в которое другой будет внимательно вчитываться, стремясь его усвоить..." (И.П.Эккерман. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. Ереван: Айастан, 1988, с. 378).

   Но: "...Если в разных письмах речь идет об одном и том же факте, то следует выбрать из них наиболее выразительные, а если один и тот же пункт повторяется во МНОГИХ письмах, то в некоторых желательно его опустить, оставив лишь там, где он высказал всего ярче...". (И.П.Эккерман. Указ. соч., С. 380).

  -#

   Эккерман заключает:

   #- "...Сегодня после обеда я, пункт за пунктом, обсудил с Гете вышеизложенное (у Эккермана его точка зрения насчет публикации писем Гете была изложена в виде небольшого трактата из 10 параграфов. А.), и он охотно согласился на все мои предложения.

   - В своем завещании, - сказал он, - я назову вас как издателя этих писем и упомяну о том, что мы с вами, в общих чертах договорились, как с ними следует поступать" (И.П.Эккерман. Указ. соч., с. 380-381).

  -#

   И, наконец, слово - поэту Борису Слуцкому:

   #- ТОМ ПОСЛЕДНИЙ. ПИСЬМА


          Чужие письма как чужие окна

          Дотронусь и как будто камнем кокну.

          Когда же начинаю их листать,

          почувствую себя как робкий тать.

          Читаю и влезаю в дом чужой.

          В чужую душу прусь своей душой.

          В чужие письма с улицы гляжу.

          А что сквозь полумрак я полувижу,  

          об этому лучше я не расскажу

          товарищам, не расскажу повыше.

           Чужая книга - это для меня.

          Письмо чужое - только для чужого,  

          но что-то больше самого большого,

          но что-то больше самого огня

          притягивает сызнова к письму

          чужому, к сердцу, не для нас раскрытому,

          к его интимному биенью, ритму.

          Том писем снова с полки я сниму.

 

            (Б.Слуцкий. Из литературного наследия // Новый мир, 1986, N 7, с. 164)

-#

   Вообще, вопрос о правомерности публикации личной переписки далек от однозначного решения. Остается завершить наш свод цитат - банальной, но не стареющей истиной: ВСЕ ХОРОШО - В МЕРУ!

А.А., май 2000 -=

 

**

 

Приложения

 

 

"ПИСЬМА ЛЮБИМЫМ ЖЕНЩИНАМ". ПАПКА 1

 

= Несколько вступительных слов

 

   =- Этот авторский цикл, датированный 1980-1981 гг., образовался из реальных писем конкретным людям. Письмо, адресованное одному корреспонденту, рассылалось (в копиях) и всем остальным.

   В итоге возник "сериал", с первоначальной аудиторией 5-7 чел. Впоследствии аудитория существенно расширилась.

   Собрание писем открывается авторским обращением ко всем корреспондентам (1980). (Апрель 1999). -=

  

2.1 *)

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ: ТЕАТР ЖИЗНИ И ЭПИСТОЛЯРНОЕ ХУЛИГАНСТВО

_______________

   *) Из цикла "Письма Любимым женщинам (1980-1981)". Предисловие от июля 1980 г. (@)

 

   ЭПИСТОЛЯРНОЕ ХУЛИГАНСТВО - самое подходящее определение этому странному жанру!

   Не дневник... Хоть есть и от дневника, с его соединением "зарубок памяти" для себя с кокетливой "исповедью для других".

   Не личный архив... Хотя как иначе объяснить эти бесконечные вставки и приложения.

   Уж, конечно, не литература... Хотя человек с литературным талантом на месте вашего корреспондента нашел бы, чем поживиться.

   Не научные эссе... Хотя тут решусь утверждать, что, скажем, к социологии эти письма имеют гораздо большее отношение, чем многое из того, что ею называется.

   Не публицистика... Зачем залезать на трибуну за дружеским столом?

   ЧТО-ТО ОТ ТЕАТРА ЕСТЬ...

   А почему бы и нет? Эдакий вот "балаган", где зрителей не больше, чем актеров. А в пределе - единственный актер разыгрывает "сцены из общественной жизни" перед единственным зрителем. Сегодня - перед одним, завтра перед другим... А собери публику - пожалуй и не сумеет.

   А играть-то есть чего. И есть перед кем. Вон, Любимых сколько!.. Только перед возлюбленными-то и играть.

   Вот, кажется, и осмыслил. А то перечитал подряд пяток своих писем, и чуть машинку не отставил: что же это я делаю?

   ...И все-таки - ЭПИСТОЛЯРНОЕ ХУЛИГАНСТВО!

 

*   *   *

   В каждом письме, имеющем вполне определенного адресата, выражен свой "интим". Но, как будто, не такой, который следовало бы прятать от других Возлюбленных. Личное послание, если и компрометирует адресата, то разве лишь тем, что корреспондент может позволить себе - ТАК с ним разговаривать. Сама же "драматургическая фактура" и вовсе общезначима...

   Посторонний в этих листках, пожалуй, ничего не увидит... Нужно лично знать корреспондента, чтобы понять, что же тут происходит.

   Это только на первый взгляд кажется, что здесь происходит нечто странное с личностью и с обществом. А на самом деле – все так, как происходит ПОВСЕДНЕВНО С КАЖДЫМ.

   (Вот только не каждый устраивает из своей жизни "театр" или формирует сериал из личных писем).

 

*   *   *

   Нравственное лицо моих адресатов исключает возможность такого использования этих писем, которое могло бы поставить автора в затруднительное положение. Но хоть пять экземпляров, а - "тираж"! Поэтому внутренний цензор побудил при перепечатке переврать все фамилии (кроме своей собственной, разумеется).

   Так что, все написанное - и правда, и вымысел... Кому - правда, а кому - вымысел.

   ...Так-таки - ни для кого, кроме как для Любимых? Ну, запрета корреспондент не накладывает. Если у возлюбленных есть свои Любимые, могут и те прочитать. Только не советую показывать тем, кому сам автор не написал бы подобного письма, не мог бы написать...

 

*   *   *

   Эпистолярное хулиганство, театр жизни, социологический балаган - как ни назови - это одна из форм жизненного самовыражения. Самовыражения, осмелюсь заметить, осознанно и принципиально дилетантского.

   Уж нанюхались "профессионального"!.. Науки и пропаганды, да и театра профессионального, пожалуй. Кому-то еще не надоело: и ходить в современный театр, с его репертуаром, и режиссировать, и играть в нем... И хорошо, что не надоело (или, по крайней мере, терпимо). Что бы было, если бы вдруг все профессиональные театры закрылись!

   Ну, а дилетанту легче. Он играет не в чужие игрушки. Он свои строит. Гуляет как собака без намордника...

 

*   *   *

   И последнее замечание. Есть у автора одна нескромная претензия. Как ни относиться к этим "заметкам из жизненной самодеятельности" сегодня, это - ДОКУМЕНТЫ.

   Не "исторические", и даже не "документы времени" (масштаб не тот, да и Фигура не тех масштабов), а своего рода "рентгеновский" снимок сознания человека, принадлежащего к определенному социальному слою, к определенному поколению, к определенному социально-психологическому типу людей в обществе Развитого социализма.

   Так что, помру - не выбрасывайте...

   Даже если предположить, что потомки научатся докапываться до тайников нашего обыденного сознания лучше, чем мы сами это умеем (а ведь не умеем!), - не грех им помочь, не слишком себя утруждая). Пожалуй, такую претензию сочинитель все же имеет.

 

*   *   *

   ...Это последнее замечание можно было высказать, а может - лучше было и оставить и при себе.

Андрей Алексеев, июль 1980

 

   =- Ремарка: нестандартный протокол

   Как видно, попробовав себя в непривычном жанре, автор вскоре испытал потребность как-то объясниться (оправдаться?) перед своими корреспондентами (да и перед самим собой...).

   Случайно найденный тогда способ игрового эпистолярно-дневникового самовыражения уязвим: и с научной, и с литературной, и даже, пожалуй, с этической точки зрения.

   Но, хочется думать, что, прочитав эти "заметки из жизненной самодеятельности", читатель согласится, что - ситуационно! - задача протоколирования эксперимента социолога-рабочего была решена. (Сентябрь 1999). -=

  

**

 

2.24 *)

ПОЯСНЕНИЕ К ОГЛАВЛЕНИЮ: "ЗАКОДИРОВАННЫЙ АРХИВ"

_______________

   *) Из цикла "Письма Любимым женщинам (1980-1981)". Второй эпилог и оглавление. (@+)

 

   [Ниже - "заключение" к "Письмам..." (июль 1982). Разослано всем адресатам одновременно. А.А.]

 

   Мои дорогие!

   На протяжении двух лет вы получали, порциями, не регулярные, но продолжающиеся заметки - о "приключениях социолога-наладчика" и на иные темы. Поскольку получился своего рода сериал, я назвал его: "Письма Любимым женщинам".

   Возможно, кто-то и сберег все, что я посылал. На этот случай - вот вам полное "оглавление". Я делал его по своему комплекту. Номера страниц соответствуют тем, что у вас, поскольку была всего одна машинописная закладка. <...>

 

*   *   *

   Как относиться к этому эксцентричному предприятию? В известном смысле, я просто мультиплицировал свой личный архив. Логика его составления импровизационна. Это - НЕОЧЕВИДНАЯ ЦЕЛОСТНОСТЬ ОЧЕВИДНОГО ХАОСА (что, впрочем, можно сказать и о самой человеческой жизни).

   Всего тут - 18 больших писем плюс многочисленные документальные приложения. Это - своеобразный жизненный и научный отчет перед друзьями.

   Вместе с тем, каждое отдельное письмо в свое время было также актом межличностного общения. Присутствовал и игровой момент. И в "стилистике" каждого отдельного письма, и в арранжировке всего собрания. (Об этом специально говорится в "предуведомлении" 1980 г.). *)

 

   *- Другой вариант этого фрагмента:

   "...Архив этот состоит из 18 больших писем, адресованных (за редкими исключениями) конкретным людям и не предназначенных для действительно чужих глаз.

   ...Разумеется, не только архив. Каждое отдельное письмо... было также актом непосредственного общения, интимного настолько, насколько автор готов был повторить сказанное одному (одной) - также "во всеуслышание", в дружеском кругу, но и не только в

таком кругу..."

   Это - формула, которой автор пытался тогда оправдать "лично-публичный" характер "Писем...".

 

*   *   *

   Игра продолжалась, пока себя не исчерпала (в письмах, но не в жизни).

   Кое-где, похоже, "перехлестнул"... Эта дружеская эскапада уже стоила вашему корреспонденту (хорошо, если только ему!) нравственных терзаний. Но дело уже сделано.

   (Утешаюсь тем, что по отношению к самому себе я допускал куда большую нескромность, чем по отношению к своим адресатам). <...>

 

*   *   *

   В отличие от писем, как таковых, не предназначенных для "посторонних", приложения к письмам сплошь составлены из документов, имеющих (или имевших) самостоятельное официальное бытие.

   Приложения иногда превышают по объему сами письма. Они имеют свой смысл и безотносительно к письмам, хотя иногда в контексте приобретают "второй смысл".

   Сами же письма без этих приложений (хотя бы то были "замечания к технологическим процессам") существенно теряют в своем содержании. *)

 

   *- В настоящей публикации многие приложения опущены. Некоторые же документы, прилагавшиеся к "Письмам...", вынесены в другие главы книги. -*

 

*   *   *

   Напомню, что ни одного действительного наименования места действия, не говоря уж о реальных фамилиях, в текстах нет. *) Может пару раз где и проскочило, но пойди теперь определи, где правильно... (Зато цифры и даты все точны!).

 

   *- В настоящей публикации некоторые псевдонимы раскрыты, а некоторые сохранены. -*

 

   Отделить правду от мистификации (и не только в фамилиях) нелегко, даже вам. В этом смысле, архив - "закодирован". <...>

 

*   *   *

   К чему все эти оговорки? А к тому, что сейчас, похоже, круг читателей этих писем вышел за пределы первоначально избранного автором. Как "эпистолярному хулигану" стало известно, среди друзей некоторых из моих возлюбленных нашлись охотники читать сии отчеты - как некую "документальную прозу"...

   Что ж, смирюсь с этой инициативой. Мои письма – принадлежат вам. Но все же прошу: не выпускайте их за пределы круга ваших ЛИЧНЫХ друзей. В остальном - можете делать с ними все, что хотите.  *)

 

   *- Другой вариант этого фрагмента:

   "...Среди близких друзей некоторых моих адресатов (как, впрочем, и среди друзей автора) есть охотники читать это подряд, как некое "литературное" произведение.

   Вполне искренне опровергая всякое иное истолкование этих страниц кроме как собрание человеческих и "нечеловеческих" документов, я готов согласиться с такой инициативой. Но с одной оговоркой. Мне кажется, я вправе наложить запрет на распространение этой инициативы за пределами круга ваших ЛИЧНЫХ друзей.

   (Друзья Ваших друзей, такие, которые к Вашим собственным личным друзьям не относятся, думаю, от этого запрета не слишком пострадают)..."

   Похоже, собирая цикл "Писем...", автор стремился все же ограничить круг их распространения, "предчувствуя" некоторые последующие события. -*

 

*   *   *

   <...> Наконец, ни я сам, ни, тем более, вы - редактировать эти записки не станете. АРХИВ ОТРЕДАКТИРОВАННЫЙ - ВСЕ РАВНО, ЧТО ФАЛЬСИФИЦИРОВАННЫЙ. Письма, переписанные после их получения, - уже не письма (это - запрет самому себе!).

   Теперь, как будто все точки над i поставлены. <...>

 

*   *   *

   <...> Итак, вот мое ОГЛАВЛЕНИЕ.

   [В скобках указаны инициалы персональных адресатов. А.А.].

   ПИСЬМА ЛЮБИМЫМ ЖЕНЩИНАМ (заметки из жизненной самодеятельности):

   - Предуведомление: театр жизни и эпистолярное хулиганство.

   - Пояснение к оглавлению: "Закодированный архив".

   1. Кто сошел с ума? (И.П. и Р.В.).

   2. Мастер и подмастерье. (Н.Ш.).

   3. Новый человек со стороны. (А.Н.).

   4. Инициативы вынужденные и не вынужденные. (А.Н.).

   5. Эйфория овладения. (С.М.).

   6. Совершенно секретно. (Г.Ж.)

   7. Притча о Генеральной линейке. (Н.Ш.)

   8. Единство в многообразии. (Р.В.)

   9. Отчет социолога-наладчика.

   10. 49 писем как одно (Н.К.).

   11. Как переплывать реку. (Т.Д.).

   12. Страдания доктора Петруччио (Анкета для моих любезных корреспонденток).

   13. Образ жизни и жизненный процесс. (Л.Д.).

   14. Летопись ПКР (оживший памятник). (Г.Ж.).

   15. Итак, я ловлю рыбу... (Г.Ж.).

   16. Наладчик и бригада (партизанщина). (А.Н.).

   17. Программа социолога-наладчика.

   18. Записки с ума не сошедшего. (Н.Ш.)

   - Письмо без номера (адресованное мужчинам). *)

 

   *- См. в главе 3: раздел "Материя" производственных отношений, данная нам в ощущениях". -*

 

   - Суд Любимых ("эпилог")

   - Приложение: Где-то, когда-то, давным давно... (40 волховских приветов).

Андр. Алексеев, 20.07.82

 

   [Некоторые письма при их публикации в составе данной книги - переозаглавлены.

   Конкретными адресатами "Писем..." были:

   - Тамара Моисеевна Дридзе (ныне покойная), Людмила Кирилловна Дудченко, Г.Ж., Нина Семеновна Катерли, Нелли Алексеевна Крюкова, Светлана Федоровна Минакова, Алла Константиновна Назимова, Ирина Владимировна Прусс, Розалина Владимировна Рывкина, Нина Яковлевна Шустрова.

   Спасибо им! А.А.]


[1] См. также: http://www.kiis.com.ua/txt/doc/13062006/book/book.html. АА. Май 2012

Письма внуку  |  7.1.3. Корни и ветви  |  7.1.4. Семейная история Ивана  |  7.2. Память семейная и историческая  |  7.2.a. Дар следующим. Рэм Баранцев  |  7.3.народная генеалогия  |  7.4."Алексеевский архив"  |  7.5. Свобода ... самоопределения  |  10.1. Дневник и письмо  |  6.2.4. ­Ожидали ли перемен  |  6.2.9. Виктор и Лидия Сокирко  |  6.2.12. Социологи-расстриги  |  6.2.14. О В.А. Ядове  |  6.2.17. "Нет обману". А.Сарно  |  8.4.а. Газоскреб на Охте  |  Драматическая социология  |  СИ РАН – 2007  |  Лжесвидетели  |  О фальсификаторах истории  |  Тезисы о биографии и со-бытии человека  |  Эстафета памяти  |  "Случай из жизни" Социологического института РАН  |  Вольнодумцы и инакодействующие  |  С.Маркелов и А.Бабурова  |  «Случай» Олимпийского строительства  |  Будни Экологической вахты по Северному Кавказу  |  Эпистолярные эксперименты  |  ВЫПИСКИ И ЗАМЕТКИ ЛИДИИ ТКАЧЕНКО

Версия для печати

 

        Гостевая

 



 sundry, все права защищены.  

Работает на: Amiro CMS